Юлия Гордон-Off - Самолётиха [СИ]

— Товарищ бригадный военврач, главный корабельный старшина Луговых, представляюсь по случаю прибытия на Лётную врачебную комиссию Главного клинического госпиталя Военно-воздушных сил СССР!

В помещении актового зала я сейчас стояла напротив стола, за которым восседала комиссия из двенадцати докторов, скорее всего, некоторые в звании не ниже профессоров, может и академик есть, кто их медиков разберёт. В лицо я узнала только противного гинеколога, невропатолога и начальника госпиталя, который и является здесь "лицом главенствующим", а может «главноответственным» или «главнонадзирающим», мне бы главное, чтобы не "главнокарающим-всё-нафиг-отрывающим"… Это я на нервной почве блажить начала.

Вообще, с утра уже завелась… Нет, меня никто не цеплял и не заводил, просто когда приехала сегодня в госпиталь в состоянии какой-то дурашливой эйфории, столкнулась тут, в смысле в предбаннике-предзале-холле-рекреации, где все ожидающие комиссию томятся в молчаливом ожидании, с толпой народа человек в сорок, может чуть больше, при голубых петлицах и голубых околышах на фуражках у многих, несмотря на мороз. И в этой толпе радости и улыбок я как-то не замечаю. Из знакомых лиц только пара, кого ещё по отделению помню, но теперь они не в пижамах и халатах, а в форме при орденах и медалях. Из младших командиров, как раньше называли, из унтер-офицерства, только ваша покорная слуга, остальные все при кубарях и шпалах самых разных сочетаний, есть даже в дальнем углу морской летчик, судя по двум средним серебряным галунам с голубым кантом, старший лейтенант-морской лётчик. При этом как-то не видно особенно, чтобы были какие-то различия в поведении, похоже, что здесь в тенетах комиссии все равны, как голые в бане. Выходящие покидают территорию молча и к ним не кидаются как к выходящим с экзамена. О результатах можно судить только по выражению лица идущего, но пока из троих улыбался и радовался только один, как раз его помню по отделению по обезображенному ожоговыми шрамами лицу. На лице нетронуты огнём оказались только верхний край лба, уши и один глаз. Как рассказывал один из соседей другому, когда я сидела на скамейке гимнастического зала и беззастенчиво развесила уши, майор горел в своём ЛаГГе и глаза спасли очки, только одно стекло разбилось, и одному глазу всё-таки досталось, но зрение сохранилось… Дальше я уже додумала сама, что остальное прикрыл лётный шлем. А лётчики стали профессионально обсуждать, какие марки самолётов особенно неприятны в плане пожара и как лучше действовать… А ещё у многих самолётов на скорости заклинивает салазки стекла кабины и его не открыть… Что у них парень сгорел, на взлёте шасси подломил, загорелся и хоть успели быстро потушить, но вылезти он не сумел, и что у его перчаток концы пальцев и ногти все сорваны были, пока он пытался горящую кабину открыть и вылезти… И рассказывает это как-то настолько обыденно, как соседки делятся, что у одной кошка Муська окотилась уже третий раз за год и опять, вот ведь досада, котят топить придётся… Вот этот обожжённый майор с двумя шпалами, орденом Красного Знамени и медалью "Двадцать лет РККА" и вышел с улыбкой, хотя определить в перекосе обезображенного ожоговыми рубцами лица именно улыбку смогла только потому, что однажды видела и слышала, как он скрипуче смеялся во время разговора с кем-то на отделении. Да и походка у него очень бодрая.

А вот первый вышедший чуть прихрамывающий старлей имел лицо – "краше в гроб кладут". И хромота у него была явно сильнее, чем когда он шёл на комиссию. Когда увидела, что у вышедшего капитана с двумя орденами Красной Звезды без рыданий и гримас просто молча текут по щекам слёзы и он их, похоже, не замечает, это меня окончательно проняло, и меня стало потряхивать. Сосед сумел зарядить меня, как он говорит, пофигизмом, что безусловно помогает в обычной жизни, но сейчас налёт пофигизма с меня сдуло. Ещё когда я слушала житейские разговоры лётчиков, трясло уже Соседа, как обыденно обсуждалось:

— …вот Лёха из самолёта выпрыгивал и парашют раньше времени наверно дёрнул или кольцом зацепился, так его так из кабины дёрнуло и об киль приложило, что хоть и нашли его сразу, ведь над нашими войсками бой шёл, а ходить не будет, позвоночник переломал, и ногу одну отняли…

— Да ему теперь и без разницы, две ноги или одна, если ни на одну не встать…

— Это-то да-а…

Сосед меня спрашивал, не боюсь ли, такого наслушавшись? А ведь я вполне себе могла представить ревущее пламя, раздуваемое набегающим потоком, я видела в деревне пожар, когда огонь не тот, что в спичке или костерке, где картошка печётся. А когда вырвалась стихия, когда огонь ревёт и на расстоянии десятка метров жаром пышет так, что слышно как трещат твои спекающиеся от жара волоски. Дом не горел, он ПЫЛАЛ и я почувствовала разницу и ничуть не осуждала потом бабушку, когда она выписала ивовым прутиком по непоседливой Васькиной попке, за то, что этот двухлетний шкет за углом дома прямо под стеной с соседским ровесником и корешем костёр разводили. Хорошо, что спичек не нашли и чиркали дедовым кресалом и ничего у них не вышло. Я его потом спрашивала, как им в головы дурные пришло прямо под домом костёр разводить? И это ясноглазое чудо искренне удивился тупости своей не глупой вроде бы сестры, ведь там ветра меньше и поэтому зажечь проще! Вот не понимаю я эту мужскую, логику, что бы там Сосед ни говорил. Так вот, не боюсь и не потому, что по-детски не верю в свою смерть. Нет! В последнее время все оставшиеся сомнения отпали… Теперь верю… Наверно просто не считаю имеющим смысл дёргаться против того, что предопределено, не в смысле готова сложить лапки и сдаться, а в глобальном плане, что все там будем. Сосед этого не понимает, а я вроде и объяснила уже. И, к слову, кажется мне, что хоть Бога и нет, а после смерти не может быть темной пустоты и абсолютного НИЧТО! Вон даже появление Соседа, чем не доказательство? Ведь он как-то сказал, что, по всей видимости, он в той жизни умер или с ним, что-то фатальное случилось.

В один из дней на меня насела Ираида Максимилиановна:

— Мета, а ты вообще чего решила летать начать?

— Наверно потому, что в детстве очень любила на облака смотреть… — но отболтаться от взрослой женщины с серьёзными намерениями, это из сказок Мустафы-башмачника…

— Я имею в виду, кем ты себя видишь?

— Летчиком, наверно…

— Все лётчики, а ты, наверное, на истребители хочешь?

— Ой! Ираида Максимилиановна! Да никогда! Какой из меня истребитель? Это пусть мальчишки, они драться любят, с младенчества носы друг дружке ровняют…

— То есть, ты не хочешь быть истребителем?