Софья Непейвода - Обучение. Записки химеры 2

— Мне жаль, — искренне сказала я.

— Мия ещё ничего не нарушила, но стала потенциально опасна на своей должности. Превентивная чистка. Сестра всего лишь хотела замуж и счастливой семейной жизни, — взгляд женщины остановился на стене кафе. — Она была плохой тартаркой. Мне легче. Наверное, я вообще не способна любить так, как любила она. Зато куда лучше подхожу для жизни в своей стране.

— А что с её женихом?

— С ним? — Лия улыбнулась. — С ним — ничего плохого. Он обычный человек, без особых допусков. Его нет смысла ликвидировать до совершения преступления или нарушения закона.

Куратор подняла взгляд и, видимо, заметила отразившиеся на моём лице чувства.

— Нет, Леонид не предал мою сестру. Он прекрасный мужчина и хороший друг. И до сих пор её помнит. Дело не в нём.

Собеседница отхлебнула кофе и резковато продолжила:

— Речь о другом. Вы все… все студенты, тоже поднялись слишком высоко. У вас куда больше прав, чем у обычного тартарца, но и ограничения тоже серьёзней. Считай мои слова предупреждением. Ты и твои друзья, чтобы выжить, должны сохранять трезвость мыслей. Не позволяйте себе стать уязвимыми.

— То есть лучше вообще ни к кому не привязываться? — ужаснулась я.

— Нет, неверно. Можешь привязываться, можешь любить… но не позволяй чувствам главенствовать над сознанием. Инстинктам и гормонам — над рассудком.

Я благодарно кивнула и задумалась. Хорошее предупреждение, полезное. О таком действительно лучше знать заранее. И прекрасно сочетается с обычными порядками Тартара. Хотя есть одно «но»…

— А что с тобой? Ты уверена, что не нарушила, когда предупредила меня?

— Уверена. Я знаю, что делаю, — женщина снова отпила кофе, несколько раз вздохнула и уже спокойно продолжила: — Тартару-то от этого вреда, считай, и нет. Ну не получат новый экспонат, но деньги не потеряют — их компенсируют новые владельцы. А с тобой и вовсе всё отлично получилось — потому как если бы тебя продали, выручить бы удалось намного меньше, чем если ты будешь возвращать кредит. Или — чем если тебя будут покупать вместе с кредитом. Так что моя личная заморочка Тартару не вредит, — Лия сделала паузу и горько продолжила: — Всё равно считаю несправедливым, когда вот так, ни за что… В этом плане, даже Вертар лучше!

— Когда с твоей сестрой случилось несчастье?

— Чуть больше года. Бурзыльского. Наверное, со временем забуду… перестану так воспринимать. А пока — дурью маюсь.

Мы помолчали, допивая кофе и я с сожалением отставила пустую чашку. Сорт дорогой, покупать такой — бросать деньги на ветер. А потом вдруг поняла, что на самом деле осталась как минимум одна важная тема для разговора.

— Лия, а ведь проблемы не только у меня, правда? Я слышала, что существует целый список выбракованных?

— Да, — кивнула собеседница. — И есть распоряжение сверху, когда его оглашать.

Я понимающе хмыкнула, вспомнив предположение Ликрия.

— Почему так, если Тартар ничего не теряет?

— Личные заморочки моего начальства, — скривилась куратор. — У него противостояние с древтарцами, да и байлогов недолюбливает. Вот и пакостят по-мелкому.

Значит, личные заморочки. Я нехорошо улыбнулась. Но до того, как действовать, надо ещё кое-что выяснить.

— А по какой причине нас… студентов выбраковывали?

— По разным. Одни слишком поддаются чужому влиянию, другие — эмоциям, третьи — очень уж привязаны к семье, четвёртых интересуют только деньги, а патриотизм или хотя бы разумный подход — побоку. И так далее.

— Но никто ещё закон не нарушал, — утвердительно закончила я. — А ты не хочешь ссориться с начальством.

Лия укоризненно покачала головой:

— Не обязательно озвучивать все догадки. Но да, ты права. Однако, если до определённого момента кое-какие сведения не всплывут, буду ссориться. Не во вред делу, но с учётом моих капризов.

Мы встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг другу. А потом разошлись по своим делам.

Да, моя проблема решена. Но есть и другие студенты. Пусть не близкие друзья, но разве люди заслужили смерти или жестоких экспериментов только за то, что, например, любят родителей? Пусть последняя группа из перечисленных куратором симпатии не вызывает, но всё равно они не заслужили такого наказания. Пройдя через угрозу выбраковки, я очень хорошо понимала, что почувствуют все эти несчастные. И не хотела им настолько ужасной судьбы.

Почему выжидает тартарка, понять вполне можно. Впрочем, с Ликрием ситуация тоже очевидна: он не друг байлогам, да и вряд ли обеспокоен судьбой малознакомых однокурсников. Но Радий-то и Фуньянь наверняка в курсе дела — почему они не сообщили Ассу? Допустим, Радий — арван и ему нет дела до студентов чужой страны… впрочем, похожим образом может объясняться поведение эрхела. Или даже большим: безразличием к судьбе студентов, не представляющих интереса для Древтара.

Ещё один вопрос: грозит ли что-то мне, если распущу свой длинный язык? Подумав, сделала вывод: нет. Пусть миртарские арваны выразились обидно, но сказали правду: я буду ценным дорогим оборудованием. Даже если начальство решит как-то напакостить, то вряд ли станет вредить настолько, чтобы это помешало учёбе. Ибо — невыгодно. И вообще, лично я с этим тартарским начальством незнакома, никаких запретов не получала… А с кураторами разрешено говорить на любые темы.

Невольно рассмеялась. Пусть в Тартаре во главе всего ставят адекватность — но эмоции всё равно пробиваются наружу. И тоже влияют на решения. Потому что людей не превратить в роботов — даже если этого очень хочется. Люди всё равно живые, переживают, любят и ненавидят… и умеют сочувствовать.

На всякий случай перепроверила правила, так или иначе касающиеся предстоящего разговора. А потом позвонила и договорилась о встрече с Ассом в хорошо знакомом кафе. Может, сейчас делаю глупость, но не смогу себя простить, если хотя бы не попытаюсь.

— Ещё раз, большое тебе спасибо, — поблагодарила байлога. Набралась решимости и продолжила: — Ты ведь знаешь, что не только меня выбраковывать собрались?

— Знаю, — спокойно согласился куратор. — Но их будут после возвращения: так удобнее продавать.

— А до меня дошли слухи, что ещё до возвращения.

— Здесь?.. — растерялся Асс.

— Когда уедем отсюда. В поезде. Или в Вертаре. Или сразу после него.

— Вот, значит, как, — мужчина скрипнул зубами, а я поспешно отодвинулась от покрывшегося плесенью и на глазах гниющего деревянного стола. Лепёшки, фрукты и сок на нём постигла та же участь и теперь пышно разросшиеся и воняющие низшие грибы в ёмкостях вызывали не аппетит, а только тошноту. Задело даже мой стул и одежду — от её самых испорченных кусков я поспешила избавиться. — Вот, значит, как, — повторил Асс и яростно зажевал комок плесени, который держал теперь в руке вместо ягоды. — Ты! — байлог указал на меня пальцем, и я невольно шарахнулась. Куратор осекся, покосился на окружающую его плесень, гниль и труху, а потом поспешно обхватил себя руками. — Не бойся, я уже спокоен, спокоен… Совершенно спокоен. Уже успокоился.