Александр Андреев - Главное - воля!

Короли Греции, Дании, Румынии и Сербии прибыли и присоединились к траурной церемонии, Эдуард, принц Уэльсский, и его сын Георг, герцог Йоркский, представляли королеву Викторию, принц Генрих Прусский выступал как представитель своего брата, кайзера Вильгельма II. Всего же похороны почтили своим присутствием более шестидесяти особ королевской крови — и каждая из них притащила с собой немалое количество сопровождающих лиц.

Царица внимательно вглядывалась в лица высокородных гостей. Елена — впервые знакомясь, Аликс — переосмысливая известное в свете нового знания, постигшего её столь скоропостижно. Королеву Викторию недаром называли "бабушкой всея Европы": девять детей позволили ей породниться со всеми сколько-нибудь значительными европейскими династиями. Однако для Александры Федоровны, супруги царствующего Императора Всероссийского, багаж этих связей был скорее гирей на ногах, нежели крыльями за спиной. Англо-германские противоречия и франко-русский союз образуют стороны тисков, в которых России суждено разлететься под мощным ударом молота Мировой Войны.

Французские золотые займы и проанглийские симпатии правящей династии — вот что определяло внешнюю политику Империи в прежней реальности. Аликс, несмотря на всю свою сентиментальность, согласилась, что жертвовать своей жизнью и жизнями ещё десятков, а то и сотенмиллионов человек ради симпатий к давным-давно мертвой бабушке по меньшей мере глупо. Если не сказать больше. Ладно, сами головы сложили — сами и виноваты. А вот те люди, что погибали на Первой и Второй Мировых, Гражданской, во время Коллективизации, Голодомора и Реформ, сотен мелких конфликтов… Они-то чем провинились?

Хлынувшие со всех концов страны монархические делегации, стремящиеся отдать последнюю дань уважения мертвому царю и составить более подробное представление о новом Императоре, царь, чтобы не затруднять себя общением с каждой отдельной делегацией, повелел собрать в Николаевском зале. Речь, произнесенная им, была шедевром — проговорив больше тридцати минут, император ухитрился не сказать ничего.

Основными вехами этого периода — семнадцать дней, пока тело монарха было выставлено в гробу для прощания с ним народа — для Елены-Алисы были встречи супруга с полным составом Государственного Совета, свитой, министрами… Она старалась присутствовать всюду, слышать и видеть все, что слышит и видит Император. Получалось это как-то само собой. Раньше Елене Зелениной никогда не требовалось более четырех часов на сон. А теперь ещё очень помогало посменное дежурство — пока одна личность отдыхала в глубинах сознания, другая управляла телом. Телу же… Елка считала, что ему достаточно полтора-два часа в сутки. Практика эту теорию пока что подтверждала полностью.

И пока Аликс занималась с Николаем семейной жизнью, Елка в тишине и спокойствии тщательно изолированного коридора — в этом случае она сознательно превращала стену прозрачных теней в толстенную плиту броневой стали с одним-единственным окошком, закрытым ещё более толстой плитой бронестекла — увлеченно трудилась над конструированием той системы оружия, что должна была стать сердцем новой армии новой, обновленной Империи. Пока эти конструкции были по большей части чисто теоретическими — хотя и базировались на образцах, прошедших проверку Мировой Войной.

Но!Скажем, взять тот же пистолет-пулемет Шпагина образца 1941 года — ППШ-41. Прекрасно ей знакомый как теоретически — аж восемь энциклопедий и справочников, да еще три "Наставления", скопированные Археологом в Ленинке — так и практически. Она даже стреляла из одного довольно качественно восстановленного образца. Отличная машинка, оптимальная в категории пехотного оружия и одна из лучших в классе "тотальных" — вместе с ППС и несколько уступающими им английским СТЭН и американским М-3: наладить производство любого из них можно в течение нескольких недель в любой слесарной мастерской, имеющей минимум оборудования. Гениальная простота и простая гениальность.

Именно это и определяет невозможность их использования НЕМЕДЛЕННО. Никто во всем мире не поверит, что первая конструкция совершенно нового класса оружия может быть столь детальнопродуманной. И та же самая фигня с пистолетом, ручным пулеметом, самозарядной винтовкой…

Все остальное время Елена и Аликс работали, как превосходно слаженная пара, постоянно меняясь местами. На долю Аликс выпадала большая часть общения с Николаем, родственниками и старыми знакомыми. Елка налаживала отношения с провинциальными монархистами, присматривалась к членам госсовета и министрам…

Сербский король Елке не понравился. Учитывая то, как он жил и чем кончил — в прошлой реальности его вместе с женой выбросили из окна собственного дворца патриотические офицеры — это было неудивительно. Румын также отнимал много времени совершенно без толку. Фердинанд Болгарский в её глазах был напыщенным ослом, бредящим короной византийских кесарей, идиотом, собственноручно спустившим в унитаз большую часть достижений Болгарии в Первой Балканской. Не-ет, этот товарищ — совсем нам не товарищ, а вовсе даже наоборот. Волк он тамбовский, позорный. И кончит плохо.

"У России есть только два союзника — её армия и её флот!"

С союзниками у России было почти так же плохо, как и во времена Петра I. Зато имелись державы, с которыми у нее имелись общие интересы. С этой точки зрения были крайне, просто крайне полезны дружеские, почти интимные беседы с Генрихом Прусским. С ним Аликс связывало не только родство — Ирэна Гессен-Дармштадтская, её старшая сестра, вышла за кронпринца в 1888 году — но и детская влюбленность, основанная на детской же ревности.

Ну, а если приподняться над личным и посмотреть с высот… У России и Германии гораздо больше точек соприкосновения, чем у России и Франции. Например — общая граница. Монархический строй. Переходное экономическое положение — и Россия, и Германия находились в процессе перехода от аграрной к промышленной экономике. Враждебность Англии, наконец!

О главном общем интересе Александра Федоровна пока не могла даже намекнуть. Поскольку Геня, как Аликс называла принца, имел очень крупный и с трудом устранимый недостаток. Он, как и большинство мужчин этого столетия, полагал, что обсуждать с женщинами вопросы политики, экономики или военного дела — полнейший моветон. Не положено и не подобает. Круто переломить отношение, явив ему новый образ, она пока не могла — слишком непрочно было положение, слишком туманны планы… Да и для ещё помнящих ливадийские конфузы великих князей — особенно царских дядюшек! — эта заявка была бы что красная тряпка для быка.