Андрей Минин - Школа

— Смотри, смотри, — показал пальцем в окно Лёха. — Какой-то богач вывалил целую машину гнилых овощей прямо посреди улицы. — Наблюдали мы за ожесточенной борьбой жителей трущоб за каждый плод. Безбилетники на крыше нашего поезда успели спрыгнуть, ухватить по помидору и забраться обратно.

— А это что? — Проезжали мы квартал, немного отличающийся от других. Под открытым небом стояли станки, на которых женщины шили одежду, а мужики ждали очереди к интеллигенту в белой одежде и зубилом в руках.

— Стоматолог. — Определил я влёт.

— Меня всё больше и больше удивляет эта страна, — проехали мы окраины города, оставив толпы людей позади, как и смрад, что въелся в одежду. По приезду домой — придётся всё сжечь.

— У вас всё в порядке? — Заглянула к нам Анастасия Ивановна, одетая по местной моде, в оранжевую тунику — сари.

— Да! — Прикрылись мы руками. Как я говорил — на нас были только трусы, которые хоть выжимай. Влажность и жара неимоверная.

— Ой, какие у тебя кубики пресса красивые Андрюш! — Подмигнула она мне. Пришлось и живот прикрыть. — Ну, ладно. Отдыхайте. Вечером будем на месте, — закрыла она за собой дверь, махнув рукой на прощание.

— У меня тоже кубики, — обидчиво пробурчал Лёха. — Почему она только тебя выделяет?

— Вот если бы к твоим кубикам прилагался личный дирижабль, поместье, княжеский титул и звание магистра, то и тебя заметили бы, — кисло улыбнулся я перекосившимся ртом.

— Извини, — покаялся он. — Просто бесит что девчонки, стоит им узнать, что я обретённый — нос воротят.

— Ничего, — хлопнул я его по плечу, тут же пожалев об этом. Пришлось вытирать руку. Вспотел он не меньше меня. — И на твоей улице будет праздник. Найдешь ещё ту, единственную.

— Поскорей бы, — залез он на верхнюю полку и захрапел. Всегда удивляла эта его способность моментально засыпать. Мне для этого надо пересчитать целое стадо баранов.

— Соку? — Налил я себе из пачки тёплого яблочного пойла.

— Давай, — подставил Миша стакан.

— Какой-то ты не радостный в последнее время. Всё нормально?

— Я ещё не женат, но уже устал, — признался он, отпив глоток и скривившись. Горячий сок пить не так приятно, как прохладный. И охладить его нельзя! Магичить нам запретили местные власти. Только у подножия Гималаев разрешили. Здесь ни-ни. Детекторов по всему поезду насовали. За каждым шагом следят. Чего боятся — непонятно.

— Я думал, ты любишь Бояну? — Удивился я, подняв бровь и наморщив лоб.

— Люблю, — кивнул он. — Просто вся эта суета, платья, приглашения, украшения — уже поперёк горла. — Приставил он к нему руку.

— Потерпишь. Скоро уже. — Наблюдал я за бесконечными плантациями зелени, уходящими за горизонт. Знаменитые чаи принцесса Нури и Гита — растут здесь.

— Ну да. Как вернёмся из экспедиции, уже май на дворе будет. Если вернёмся. — Поправился он. Всё ещё боится, что нас схарчат подземные монстры. — Экзамены, бал в честь окончания первого класса и домой... — Зажмурился он и заулыбался, представляя себе этот счастливый момент.

— Каникулы! — Поддержал я его и тоже заулыбался, чокнулись мы стаканами.

— Черт подери! — Отскочил он от окна в испуге, расплескав сок и изгваздав как себя, так и меня. В окошко как раз заглядывала голова орла на человеческом теле и с крыльями. Когти твари заскрежетали по стеклу. — Отвали! — Кинул он в чудище котлету со стола.

— Фотоаппарат где? — Зашуршал я вещами, ища его. — Есть! — Нашел я искомое, включил и успел сделать пару кадров Гаруды — индуистского царя птиц, перепугавшего весь поезд и поедающего котлетку на лету.

Стоило ему отлететь от нас на километр, другой, как его тело засияло, освещая округу тёплым, желтым светом. Не зря местные боги, когда он родился, приняли его за Агни, бога огня и восславили как олицетворение солнца.

Миша задёрнул шторки и попросил у меня книгу об Индии и существах здесь обитающих, которую я купил, стоило узнать, куда мы направляемся. Поезд продолжал двигаться, гудеть в свисток и тарахтеть, заснул я под мирное укачивание и ворчание друга, обзывающего меня безумцем. В его руках был фотоаппарат.

***

— Проснулись засони? — Тормошили нас девчонки, стягивая одеяла. То, что мы в одних трусах их не смущало. — Вставайте. Нам скучно. — Теребили они нас.

— Блин, — попытался я перевернуться на другой бок и поспать, но мне не дали. — Вставай! — Попробовала защекотать меня Алиса. Ей стали помогать сёстры, Журавушка и Белоснежа. Одеяло отобрали и отбросили в сторону.

Вы пытались заснуть, когда вас гладит десять женских рук? То-то, покраснел я как маков цвет и перевернулся на живот. Трусы топорщились. Девочки захихикали и зашептались, перестав меня трогать.

— Твой кавалер совсем взрослый уже! — Заметила Елена, толкнув плечом смущенно опустившую голову Алису.

— Не мальчик, а муж! — Сказала Забава, сквозь смех.

— А давай я тебе массаж сделаю? — Предложила шоколадка и запрыгнула на меня, не успев получить ответ. Уселась сверху, прямо на попу и стала гладить спину, пока остальные девчонки глотали воздух от удивления, да глаза пучили.

— Может не надо? — Промычал я, балдея от движений умелых рук по спине, коготков. — Ммм... — Простонал я, не в силах сдержаться. Не знаю, где она этому научилась, но получалось у неё великолепно, покрылась моя кожа мурашками от её нежных прикосновений. Голова шла кругом.

— У меня крем есть, ромашковый, — достала Алиса тюбик, выдавила себе на ладошки и легла рядом со мной, став помогать Белоснеже. — Нравится? — Шепнула она мне на ушко, поцеловав в щёчку, пока её тёплые руки гладили меня по спине, сталкиваясь с руками шоколадки.

— Я в раю, ммм... — Вновь простонал я, обнимая подушку. Меня бросало то в жар, то в холод. Стыдно-то как!

Пока я так лежал, не видел, что девчонки перемигиваются и показывают друг дружке знаки. Алиса гневно мотала головой, пока остальные упрашивали её о чём-то. И вот она согласилась, запунцевев.

— Андрей, перевернись, пожалуйста, на живот, — попросила она, вновь поцеловав меня, только на этот раз в губы, оставив после себя вкус клубнички. Я, не подумав, перевернулся, а сообразил только, когда привставшая Белоснежа уселась на меня сверху и поёрзала, устраиваясь поудобней.

— Эй, эй, — попытался я выйти из трудного положения и столкнуть её.

— Не ёрзай, — ударила она меня по рукам, став гладить мой живот и грудь, крутиться на мне и мягко вжимать в постель под собой. — После такого ты просто обязан на мне жениться! — Хмыкнула она. — Ура!

— И на мне! И на мне! — Подали голос молчавшие до этого времени девушки.

— Может все-таки не надо? — Не знал я, куда деть руки, по тому робко положил их на оголившиеся бёдра шоколадки, сам ошалев от своей наглости. Алиса закрыл мой рот поцелуем.