Владимир Бабкин - Меж двух Царей

Я стоял на возвышении и смотрел на них. Честно сказать, поймал себя на мысли, что если запасные батальоны прославленного Преображенского полка выглядят так… как бы это сказать, ну, не очень стройно и презентабельно (и это во время Высочайшей встречи!), то страшно даже предположить, как же выглядят другие запасные полки! Нет, я некоторые из них видел в дневное время во время принесения церемонии присяги, но тогда я не придал этому такого уж значения. А вот теперь, это почему-то бросилась в глаза.

Ну, да ладно. Как говорится, за неимением гербовой бумаги пишем прямо на заборе. Было бы что писать.

— Братцы! В эту тревожную ночь к вам обращаюсь я. В столице мятеж. Некоторые могут сказать, ну, что мятеж? Разве это первый мятеж? Что нам с того? Так скажут некоторые.

Я сделал паузу и услышал абсолютную тишину. Лишь в отдалении шла перестрелка. Преображенцы слушали затаив дыхание. Они явно ожидали от меня каких-то ура-патриотических "взвейтесь да развейтесь", а тут царь-батюшка вдруг заговорил человеческим языком.

— Так скажут некоторые и ошибутся. Мятеж подняли те, кто привык вкусно кушать, когда в деревнях голодают, те, кто сладко спит на перинах, когда солдаты гниют в окопах, те, кто зарабатывает огромные капиталы на войне, пока льется кровь на фронтах. Подняли мятеж ночью, подло решив убить Императора и устранить угрозу своей сладкой преступной жизни. Подняли мятеж спешно, убоявшись того, что лишу я преступной вольницы продажных чиновников, алчных капиталистов, вороватых интендантов. Узнав и убоявшись намерений моих дать простому народу волю, землю и правду. Испугались они и того, что не будет больше русский царь слушать дурных советников, а обратится за советом прямо к народу русскому.

Вновь пауза. Пусть переварят.

— Смотрю я на вас и вижу перед собой народ русский. Призвали вас на службу по всем деревням и весям, по городам и поселениям. Призвали от сохи, от станка, оторвали от важного мирного труда и отправили на фронт. Так ответь мне народ русский — по нраву ли тебе кровопийцы, которые жируют за твой счет, пока ты проливаешь кровь и спасаешь Россию?

Зазвучал приглушенный ропот. Очевидно приятно себя считать народом и неприятно, что тебя любимого угнетают, пока ты кровь "на колчаковских фронтах" проливаешь. Ну и что с того, что ты на фронте никогда не был и как-то совершенно туда не стремишься? Разве это мешает рвануть на себе гимнастерку и с надрывом гневно воскликнуть?

— По нраву ли тебе народ русский, что хотят лишить тебя всего, убив русского царя — защитника народного? Или тебе больше по нраву, чтобы царь русский покарал всех врагов народа, даровав простому труженику все то, что он так давно ждет?

Шум нарастал с каждым моим посылом, но паузы пока были, чтобы я мог кинуть в народ новую фразу. Значит, контакт есть и меня слушают. Ну, так с чего бы им не слушать? Тем более, что приберег я им кое что на сладенькое. Но это чуть позже, а пока…

— Народ мой! Дети мои! Братья мои по оружию! Идет война. Идет страшная и долгая война и нет у нас другого пути, кроме победного. Только победа поднимет державу нашу ввысь, к славе и богатству народному. Только победа даст народу расправить крылья и окинуть хозяйским оком всю ширь земную. Победа даст народу все то, чего он заслуживает спокон веку. И ты, народ русский это понимаешь. Именно потому ты надел солдатскую шинель и проливаешь кровь свою на фронтах! Но ответь мне, народ мой, справедливо ли, что пока ты проливаешь кровь свою, в тылу негодяи разворовывают все, отбирая у простого солдата последнее? Справедливо разве когда депутаты и дельцы наживаются на военных заказах, в то время как народ отдает фронту последнее? Я остановлю это! Отныне все для фронта и все для победы! Вся Россия станет военным лагерем, в котором каждый должен сделать все для нашей победы! До победоносного окончания войны, я распускаю Государственную Думу, приостанавливаю деятельность политических партий и массовых собраний. Война не время для политиканства! Дадим всем любителям пустой болтовни возможность доказать любовь к России и отправим их на фронт!

Последнее заявление было встречено ревом восторга. Никогда еще солдаты не были против того, чтобы всю тыловую сволочь отправить в окопы.

— Вся Россия приложит все силы для победы и для помощи фронту. Но не может быть победы и не может быть устойчивым фронт, если в тылу творятся безобразия, если столицы и глубинка сотрясаются от мятежей и заговоров. Не может быть победным фронт внешний без порядка на фронте внутреннем! Последние дни показали, что для порядка в тылу нужны специальные войска для обеспечения победы в тылу. Посему я Высочайше повелеваю сформировать дивизии внутренних войск, которые будут обеспечивать порядок и безопасность тыла. И вам, проявившим доблесть и верность при усмирении мятежа в столице несколько дней назад, если будет на то ваше желание, предлагается немедленно записаться в новую дивизию внутренних войск под командованием прославленного героя войны генерала Маннергейма! Будьте верными России и обеспечьте победу на фронтах победой в столице и в тылу!

Тут уж шум и крики достигли наивысшей точки, и перешли в слитный рев.

ПЕТРОГРАД. ГЛАВНЫЙ ШТАБ. 6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь.

Бой вокруг Главного Штаба продолжался. Атакующие довольно быстро отошли от шока первых минут схватки и предприняли обходные маневры, атакуя здание с разных сторон. Они небольшими отрядами нащупывали бреши в обороне верных Михаилу войск, умело использовали особенности столичной застройки и применяли соседние улицы для переброски сил с одного участка противостояния на другой, благо сражение не имело сплошной линии фронта и представляло собой лишь сочетание отдельных перестрелок местного значения.

Собственно удержать весь гигантский комплекс, с его десятками сообщающихся зданий, кучей внутренних дворов и переходов, силами одной роты верных присяге войск было практически невозможно, и Ходнев прекрасно осознавал, что будь у нападавших больше сил, то подчиненным генерала пришлось бы туго. Да, что там пришлось бы, если все и так было довольно кисло и без прибытия к противнику дополнительной поддержки.

Так мятежники, практически не встретив сопротивления, заняли министерскую половину комплекса и теперь строения, относящиеся к Министерству иностранных дел и Министерству финансов, были в их руках. Впрочем, оборонять их наличными силами Ходнев и не пытался, приказав оставить ту часть комплекса и защищать только собственно сам Главный Штаб.

Но и здесь положение было довольно неприятным. Оборона почти трехсотметровой стены вдоль Невского проспекта сама по себе была делом не шуточным, а с учетом того, что пулеметные команды "Льюисов", установленных напротив выходов к зданию улиц Гоголя и Морской, постоянно находились под прицельным обстрелом из окон и чердаков домов, расположенных по другую сторону проспекта, так и вовсе архисложным. Естественно, особо яростным обстрел становился в те минуты, когда мятежники предпринимали очередную попытку пробежать три-четыре десятка метров до стены Главного Штаба для того, чтобы закидать окна гранатами. И уже пару раз им такая операция удавалась, и обороняющимся стоило немалых усилий восстановить контроль над этими участками здания.