Владимир Домашевич - Меж двух огней

ВЛАДИМИР ДОМАШЕВИЧ

1

Человек по натуре своей — искатель. Влечет его неиз­вестное и новое, загадочное и неведомое. А если еще человеку недавно минуло двадцать, если он только что переступил порог своей зрелости? Тогда человеку нет покоя...

Так случилось и с Валей Колейник, когда она окончила педагогический техникум и начала работать в подлесейской школе. Десятилетка для нее, еще неопытной учитель­ницы, показалась тем загадочным и неведомым миром, к встрече с которым она давно уже в душе готовилась: новый коллектив, большой, незнакомый, новые обязанно­сти, шумная и такая славная детвора.

Первый урок в своем третьем классе Валя запомнит на всю жизнь. Она смотрела на класс, но видела детей сквозь туман, не узнавала своего голоса — он был чужой, непо­слушный и доносился откуда-то издалека.

С удивлением она обнаружила, что не чувствует тече­ния времени, а когда наконец взглянула на часы, не пове­рила своим глазам: урок заканчивался, она же успела толь­ко слегка познакомиться с учениками и расспросить, как они провели каникулы.

Валя не ощутила радости, услышав звонок. Ей хоте­лось, чтобы урок продолжался, ведь только теперь она овладела собой: прошла скованность, голос приобрел есте­ственную силу и звонкость.

Два следующих урока Валя провела увереннее, но и они потребовали от молодой учительницы напряжения всех ее сил.

Возвращалась домой она усталая, но на сердце было спокойно: сделаны первые шаги самостоятельной жизни, а это немало значит.

Потихоньку улеглась тревога, день за днем крепла уве­ренность, что все будет хорошо. И постепенно смешными делались те страхи и опасения, которые чудились ей сна­чала, когда о.на только переступила порог школы.

Теперь Валя могла шире взглянуть на мир, могла на­конец оглянуться на тех, кто ее окружал, познакомиться с коллективом. А учителя были самые разные, как по воз­расту, так и по виду. Одни нравились ей меньше, другие больше, третьи были ей безразличны. Зато она вызвала всеобщий интерес. Мужчины посматривали на нее с зата­енным любопытством, женщины и девушки — с легким не­доверием и снисходительностью. Существовала и какая-то невидимая граница между учителями старших и началь­ных классов, которая не позволяла им сблизиться.

Однажды Валя пришла в учительскую раньше всех. Внимательно осмотрела себя перед зеркалом, поправила русые, вьющиеся от природы волосы, туже затянула поя­сок на тонкой талии. В эту минуту открылась дверь, и по­явился рослый молодой мужчина. Он подошел к длинному столу, за которым обычно сидели учителя во время пере­мен и «форточек», и начал что-то искать.

— Ага,— пробормотал он себе под нос, вытаскивая из-под кипы тетрадей толстую книгу в кожаном коричне­вом иереплете.

Вероятно, он почувствовал на себе заинтересованный девичий взгляд, так как внезапно оторвал глаза от книги и, не поднимая головы, исподлобья посмотрел на Валю. Рука его с книгой на миг застыла в воздухе.

— Вы, если не ошибаюсь, к нам работать? — Лицо его утратило прежнее суровое выражение, голос звучал мягко.

— К вам,— несмело ответила Валя.

— Ну что ж, желаю успехов.

Валя стеснительно поблагодарила. Она уже знала, что это физик по фамилии Лукашик, что о нем говорят разное, но вообще он, видно, человек неплохой, хотя и непонят­ный — ни с кем не дружит, ни к кому не ходит. Ей было приятно, что такой серьезный человек заметил ее, «зеле­ную» учительницу, и пожелал ей успехов. Она ждала, что Лукашик еще о чем-нибудь спросит ее, однако он, снова посуровев, положил книгу в толстый потертый портфель и тихо закрыл за собою дверь, не сказав больше ни слова.

Вечером, уже лежа в постели, Валя вспомнила встречу в учительской. Чем же тронул ее этот аскетически строгий с виду человек? Ничего определенного девушка не могла сказать, но она чувствовала в нем нечто такое, что влекло к себе, тянуло и вместе с тем отпугивало. И еще ей пока­залось, будто он таит что-то в себе и ни с кем не хочет поделиться своей тайной.

Работа не оставляла Вале ни одной свободной минуты. Девушке подчас не хватало опыта, чтобы выйти из какого-нибудь тупика, в который заводило ее живое течение школьной практики. Зачастую она тратила много сил и времени там, где хватило бы одной незначительной, но разумной меры. Однако Валя утешала себя тем, что уси­лия ее не пропадают даром: дети полюбили свою юную учительницу.

Лукашика, молодого физика с суровым выражением лица, она видела очень редко: иногда заставала его в учи­тельской, изредка встречала на улице. Жил он возле самой школы и почти никуда не ходил.

Был в деревне свой клуб, по праздникам там собира­лась молодежь — потанцевать, посмотреть кино. Приходи­ли туда и учителя, особенно часто на колхозные собрания. Время было неспокойное: на западе бряцала оружием Германия. Недавно была разбита панская Польша, немец­кие полчища топтали поля Франции, Голландии, Бельгии, высаживались в Скандинавии. Пахло дымом и порохом.

Но все это, казалось, совсем не интересовало Лукашика, и он редко выходил из дому. Иной раз только оставал­ся на занятия физического кружка, который вел как пре­подаватель физики. Стефенсон, Макферсон, Лавуазье, Ло­моносов, Попов — вот кто были его кумирами, кому он по­клонялся, кого любил. Эту любовь он передавал и детям. Особенно тянулись к нему мальчишки,— они любили смот­реть, как уверенно он доказывает опытами несостоятель­ность вечного двигателя или демонстрирует модель двига­теля внутреннего сгорания.

Говорили, что на уроках Лукашика царит тишина, что он никогда не пересказывает материал учебника, а дает новое, о чем не слышали дети. За это, видимо, и прослыл он ереди учеников, да и среди жителей всей деревни, че­ловеком ученым.

Таков был этот непонятный Лукашик, и Валя все чаще и чаще задумывалась о нем.

А ведь если хорошенько присмотреться, ничего и не было в нем такого, что могло бы заворожить девушку. Он не отличался ни красотой лица, ни стройностью фигуры. Это был, казалось, самый обыкновенный человек, но Валя чувствовала в нем какую-то внутреннюю силу, которую он старался не показывать. Может, это была даже не сила, а затаенное от людей горе или слабость, которую стыдли­во прячут от чужих глаз.

Однажды погожим воскресным днем Валю потянуло на природу. Взяв с собой первую книгу «Тихого Дона», она загуменьями пошла в лес, который начинался сразу за де­ревней.

Стоял ласковый осенний день. Еще по-летнему теплое солнце золотило пожелтевшую листву берез, ветерок пока­чивал ветви, срывая с них листок за листком.

То и дело попадались грибы. Вот она чуть не наступила на большущий, с шоколадной шляпкой боровик, нагну­лась, сорвала его. Ножка сразу вогнулась под пальцами, хрустнула. Червивая — определила Валя. Она разломала шляпку — и тут были черви. Валя отбросила гриб подаль­ше и пошла. Под ногами шелестели листья, устилавшие землю, потрескивали сухие ветки.