Владимир Бабкин - Меж двух Царей

И вот сейчас он стоит у этой проклятой галереи и боится голову высунуть из-за угла. Галерея блокирована, а пройти через соседний Николаевский зал было решительно невозможно, поскольку огромное пространство было буквально забито кроватями дворцового госпиталя и пришлось бы буквально перебираться через множество тяжелораненных. Тем более что в этом зале лежали получившие ранения в голову, шею и позвоночник, а значит, не могло быть и речи об их быстрой транспортировке с возможного места штурма.

Минуты между тем бегут одна за другой, усугубляя их отчаянное положение до самой крайности. Если он сейчас не найдет выхода, то им всем конец. Ведь судя по всему у генерала, зашедшего со своим отрядом через другой подъезд, дела ничуть не лучше и засевшие на царской половине не дадут им даже приблизиться. Гранату до них не добросить, от пуль они защищены, а время работает на Михаила. Единственный вариант — расстрелять их окна из пушек со стороны Биржи, но пушек у Слащева нет, равно как и нет времени их раздобыть и прикатить на площадь. Да и не помогут им пушки добить обороняющихся во внутренних комнатах дворца, не говоря уж о том, что обстрел из орудий дворца, превращенного в гигантский госпиталь, может привести к случайным попаданиям снарядов в залы с тяжелораненными. Хорошо хоть генерал должен был выставить оцепление со стороны набережной и Михаилу не удастся сбежать в окно. Интересно, есть ли во дворце тайные ходы?

Слащев решительно направился в сторону, где он посадил под замок полковника Наврузова.

— Немедленно прикажите своим подчиненным сложить оружие! Прекратите бессмысленное кровопролитие, и новый Император вас не забудет!

Старый полковник выслушал его и отрицательно покачал головой.

— Я не стану этого делать, милостивый государь. Позвольте самому старому Георгиевскому кавалеру России не пятнать свою честь изменой одному Государю возводя на Престол другого…

ПЕТРОГРАД. ГЛАВНЫЙ ШТАБ. 5 марта (18 марта) 1917 года. Около полуночи.

— Поднимайте роту в ружье, штабс-капитан! Выступаем к Зимнему дворцу. Наша задача — отразить нападение на Зимний дворец и защитить Государя Императора от любой опасности. При малейшем сопротивлении открывать огонь на поражение. Особо передайте нижним чинам мой приказ по окнам с фиолетовым светом не стрелять без крайней на то необходимости — там госпитальные залы и множество тяжелораненных. Выполняйте!

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Сафонов козырнул и вышел за дверь. Резкий звонок телефонного аппарата заставил генералов резко обернуться. Ходнев первым оказался у телефона.

— Ходнев у аппарата!

— Здесь генерал Иванов…

— Николай Иудович! — Ходнев не стал тратить время на вступления и задал самый главный вопрос. — Что с Государем?

В трубке возникла секундная пауза и сквозь шумы связи были ясно слышны пулеметные очереди и многочисленные винтовочные выстрелы. Впрочем, такая же "музыка" Ходневу с Батюшиным была слышна и через окно кабинета. Наконец Иванов глухо ответил:

— Мы не знаем где Государь…

— То есть как? — опешил Ходнев. — Что у вас вообще происходит? Кто стреляет?

В этот раз генерал Иванов ответил сразу:

— Зимний блокирован, и большая часть дворца занята мятежниками!

А затем зло бросил:

— Мы атакованы ротами Финляндского запасного полка, вашего драгоценного Финляндского полка, милостивый государь начальник разведки!

Лицо Ходнева вспыхнуло как от пощечины. В словах Иванова явственно звучало прямое обвинение в случившемся самого Дмитрия Ивановича Ходнева. Лично и персонально. И как выходца из Лейб-гвардии Финляндского полка, и как вновь назначенного Государем руководителя военной разведки Русской Императорской Армии.

Иванов меж тем продолжал "рубить":

— Мы пока держимся, вашими молитвами. Я сейчас буду посылать к вам устойчивые части и готовьтесь к деблокаде здания. Но не вздумайте начинать штурм дворца без моей команды — в Зимнем больше тысячи раненных и где-то во дворце Государь! Быть может он соизволил посетить залы госпиталя или находится в других помещениях дворца. В любом случае штурм может быть опасен для жизни Императора. Повторяю, без моей команды никаких действий! Ждите сигнала! Извольте выполнять, милостивый государь!

На этом связь прервалась. Ходнев некоторое время смотрел на зажатую в руках трубку, пока его не отвлек голос стоящего рядом генерала Батюшина.

— Дмитрий Иванович, что там? Не томите уже!

Ходнев повесил трубку на рычаг телефонного аппарата и раздельно произнес, не глядя на Батюшина, назначенного сегодня начальником контрразведки и даже не успевшего толком принять дела:

— В Петрограде снова мятеж. Зимний дворец атакован ротами Финляндского запасного полка. Где Государь — неизвестно, однако Иванов полагает, что Император все еще внутри здания. В целом ситуацию во дворце генерал Иванов обрисовать не соизволил, сообщив лишь, что большая часть Зимнего занята мятежниками. Ну, и запретил начинать штурм и вообще что-либо предпринимать ввиду опасности для жизни самого Государя. Приказал ждать сигнала и копить силы для деблокады собирая части, которые он нам будет сам присылать. Ничего не понимаю, честно говоря.

Генерал посмотрел на вновь появившегося в дверях кабинета штабс-капитана Сафонова. Тот вытянулся и доложился:

— Ваше превосходительство, рота поднята в ружье и ждет приказа на выступление!

Батюшин озадачено хмыкнул:

— М-да, ситуация…

И все трое непроизвольно обратили свой взгляд в сторону выходящего на Дворцовую площадь большого окна. В ночной тьме был слабо виден темный Зимний дворец, и лишь слабое фиолетовое свечение ночных ламп вычерчивало силуэты окон. Лишь в некоторых помещениях огромного здания сквозь стекла бил желтый электрический свет, словно огни океанского лайнера. Вокруг дворца сновали какие-то тени, звучали команды, слышимые даже сквозь канонаду перестрелки внутри Зимнего.

Наконец Батюшин произнес:

— Ну, нам с вами, Дмитрий Иванович, приказы господина Иванова не касаются, ибо мы не его подчиненные. И я считаю, что нам нужно немедля выступать на помощь Государю.

— Согласен с вами. Сафонов, стройте людей, я сейчас буду.

Штабс-капитан козырнул и быстро вышел из кабинета выполнять приказание. Сам же Ходнев обернулся к Батюшину.

— Я с преображенцами выдвигаюсь к Зимнему, и мы постараемся зажать мятежников меж двух огней. К вам же, Николай Степанович, у меня будет просьба — возьмите на себя подъем частей расположенных поблизости, поскольку с одной ротой мы вряд ли справимся, ведь мятежники уже во дворце и могут эффективно отражать внешнюю атаку. Организуйте нам помощь, будьте любезны.