Владимир Семибратов - Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

– Я вас понял, господин Истомин, – первым нарушил молчание адвокат. – Звонить психиатрам не буду. То, что произошло с вами – случай в истории не единичный. Но чтобы вам помочь, мне всего услышанного недостаточно. Ведь вы хотите не просто поменять запись в паспорте, а доказать, что вы и есть Владимир Васильевич Истомин. Русский офицер и дворянин, родившийся в 1894 году в городе Санкт-Петербурге.

– Да, именно это мне и нужно. Простая замена паспорта не имеет смысла. Может быть, для кого-то это покажется странным, но мне очень важно снова стать тем, кем я был. Русским офицером и дворянином, чтобы хотя бы умереть под своим настоящим именем.

– В этом случае, – адвокат помолчал, – вам, Владимир Васильевич, необходимо рассказать мне всю вашу историю в подробностях начиная с 22 июля 1919 года. Чтобы было за что зацепиться.

– Да, да, конечно, Владимир Викторович. Но только я буду вести рассказ от второго лица. Так мне более удобно. Когда полвека живёшь под чужим именем, это даёт о себе знать.

– Ну, это уже как вам будет угодно, господин Истомин, – адвокат улыбнулся. – Я вас слушаю.

– Господин штабс-ротмистр, разведчики возвращаются.

– Вижу, поручик, вижу, и судя по всему, от красных мы всё же оторвались, иначе наш есаул летел бы во весь опор.

Штабс-ротмистр Истомин поднялся с земли и вышел на опушку леса, к которой подъехали разведчики. Есаул соскочил с коня.

– Всё тихо, ваше благородие, знать, всё же оторвались от красных.

– Что же, есаул, и на том спасибо. Единственная хорошая новость за все эти дни. Вот только одно мне непонятно: почему красные перестали нас преследовать? Может, засаду готовят? Места здесь глухие, дорога, считай, одна, встретят где-нибудь в удобном месте, и до Сибири мы не дойдём точно. К тому же патронов как на грех всего двести семь штук осталось, считая те, что в моем нагане.

– Да, дела, – есаул нахмурился, – это же по две обоймы на человека. Тут не то что воевать, от волков отбиваться нечем. Я, ваше благородие, вот что думаю: коли у нас так с патронами вышло, то надобно…

Треск пулемётной очереди и грохот взрыва в глубине леса слились в один звук. Истомин, упав на землю, откатился за ствол упавшей сосны. Взгляд тут же поймал положение пулеметной точки. Из кустов на соседнем холме длинными очередями бил «максим». «Взрыв, откуда взрыв, – вертелась в голове мысль. – Гранаты, ну точно гранаты в седельной сумке у ротмистра Лисицина, было аж шесть штук, да ещё тол. Пулеметная очередь наверняка попала в них и вызвала взрыв. Если так, то дело плохо. Там вряд ли кто уцелел. Да и здесь я один живой». Есаул и двое его казаков лежали неподвижно, скошенные пулеметом. «Хотя, может, кто и остался? Не все же они вокруг этих гранат стояли». Пулемёт на мгновение замолчал, а из-за холма вылетело не менее полусотни всадников, и поскакали к лесу. Пулемёт снова открыл огонь, прикрывая наступающих кавалеристов. В ответ от места стоянки тоже прозвучала пара выстрелов. «Ага, значит и там ещё кто-то живой остался. Уже легче. Главное пулемет заткнуть, а тогда может, дай бог, и отобьёмся». Истомин скинул с плеча винтовку и чуть не взвыл от ярости. Осколок от взорвавшихся гранат угодил в затвор, намертво его заклинив. Оружие стало бесполезным, а из нагана с двухсот саженей, да ещё и по такой цели стрелять без толку. Хотя всё-таки попробовать можно. Хуже уже не будет. «Пусть лучше из пулемёта расстреляют, чем к красным в плен». Истомин встал во весь рост, вынул из кобуры наган и, прицелившись, как в тире, два раза выстрелил. Пулемёт замолчал. «Ну, надо же, попал!» Путь к отступлению в глубь леса свободен. Несколько секунд хватило штабс-ротмистру Истомину, чтобы добежать до лагеря. Но все шестнадцать человек были уже мертвы. Большинство погибло сразу от взрыва гранат. Уцелел, по-видимому, лишь, поручик Репнин. Будучи раненным, укрываясь за большим пнём, он пытался отстреливаться из маузера, но истёк кровью. Со стороны опушки уже слышался конский топот. «Всё, больше здесь делать нечего. Красные либо зарубят, либо в плен возьмут. Надо уходить, – решил Истомин, – а то погибну по глупости». И, подхватив с земли свой вещевой мешок, бросился в лес.

Солнце клонилось к западу. Истомин осторожно шёл по лесной чаще, пробираясь сквозь густой подлесок. «Эх, хоть бы шашка была, всё б легче было. Да только нет её, в предпоследнем бою сломал». А лес кругом стоял дремучий, точно сказочный. Только избушки Бабы-яги для полного антуража не хватало. Теперь погони можно не опасаться. Но поберечься всё-таки стоит, нет, не человека, – зверя. Ночь впереди, а спать среди деревьев не лучший вариант. Преодолев очередные заросли, Истомин вышел на небольшую поляну и застыл от удивления. «А вот и домик Бабы-яги, ну или почти», – первая ассоциация, которая пришла ему на ум от увиденного. Вид у поляны был действительно необычный. Она была абсолютно круглой, а по её периметру, вплотную друг к другу лежали странные синие валуны полусферической формы, почти в рост человека. В центре кольца из валунов лежали ещё четыре таких же валуна, накрытые сверху треугольной каменной плитой, образуя подобие небольшой пещеры.

«Да это же языческое капище. Вот это удача!» К науке штабс-ротмистр Истомин был неравнодушен всегда. Эх, если бы не Гражданская война, какое бы было открытие. Выходит, не только в Англии Стоунхендж имеется, но и в России тоже. «Ничего, доберусь до своих, обязательно сообщу. Жалко только, что инструментов, чтобы точно географические координаты места определить, нет. Но это не так уж и важно. Примерный район известен, а отыскать эту поляну снова будет лишь делом техники». Истомин перемахнул через валуны и, дойдя до центра древней постройки, вошел под своды языческого алтаря, как он сам его назвал. Над входом в алтарь на образующей крышу плите был высечен странный знак в форме.

Посмотрев на него с минуту и не припомнив ничего подобного из гимназического курса древней истории, Истомин быстро поужинал и, положив под голову вещмешок, погрузился в глубокий сон. Причем сон был настолько крепок, что не отпустил из своих объятий Истомина даже тогда, когда в полночь при свете взошедшей полной луны всю поляну вдруг заволокло плотным зелёным туманом, а окружающие её синие валуны вспыхнули мерцающим голубоватым светом. Но всё это длилось лишь считанные мгновения. Валуны погасли, зелёный туман рассеялся так же быстро, как и появился, но внутри алтаря уже никого не было.

Прохладная утренняя роса легла на лицо. Истомин открыл глаза и моментально проснулся. Солнце поднялось уже высоко над вершинами деревьев. Лес шумел под дуновением слабого ветерка. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Пахло хвоей и земляникой. Хорошо. Не поляна, а рай. Даже чувство хронической усталости, являвшееся непременным спутником Истомина все последние дни, куда-то исчезло, испарилось. Тело было бодрым и свежим, как после долгого отдыха. Истомин улыбнулся. Да, умели предки выбирать места для проведения своих языческих обрядов. Но ничего не поделаешь, пора в дорогу. Перекусив остатками продуктов из вещмешка, Истомин покинул колдовскую поляну и углубился в лес.