Николай Грошев - Вот так поворот…

Спустя некоторое время, Натан закрепил тонкую сумку за спиной, надел плащ и вытащил из кармана клочок бумаги. Пробежался взглядом по тексту – патроны, еда, чего там только нет! Чего в Центре Зоны не продашь, того и нет. А так всё есть.

-Хорошо поторгую. – Улыбнулся Натан, но за мешковиной, улыбку видно не было.

Осмотревшись – вдруг забыл что-нибудь? Да нет, вроде всё забрал. Ну, можно отправляться, в, не очень, но всё же, новом для него качестве. Верблюдом он уже был, не здесь и недолго, но всё же, опыт какой-никакой есть, и в тоже время его нет. Группировки этой Зоны, совсем другие. И лицо тут прятать приходится – неудобно это просто ужас.

Натан повёл плечами, устроил автомат на плече так, что б одним движением его снять и двинулся в путь. Ему ещё предстояло определиться, с кем же он будет торговать? С нейтралами, к Свободе придёт, к Долгу? К кому? Впрочем, времени много, в пути и определится.

Сталкер двинулся в дорогу, идти ему ещё долго, почти к самому Центру Зоны…

Где-то под землёй.

В полной темноте довольно трудно что-либо делать – он помнил, смутно, но откуда-то помнил, что так и есть. Если очень темно, совсем темно, то ничего не видно. Иногда, эта память всплывала в сознании, вот как сейчас. Тогда он останавливался, садился на корточки, широко раздвинув колени и опустив руки вниз. Сидел и пытался ухватить воспоминание, раскрутить его, увидеть больше. Но оно слишком быстро пропадало в одних случаях, и было слишком невнятным в других. Почти всегда, он терпел поражение в борьбе с самим собой, смутное воспоминание ускользало, покидало его разум, что бы потом вернуться снова. Он знал, что оно вернётся – так всегда было. Иногда он даже начинал скучать, если смутная память о том, что в полной темноте ничего не видно, долго не возвращалась. В такие моменты ему становилось тоскливо и грустно, он не понимал почему, но было плохо. А потом эта память приходила, и он понимал, почему ему грустно. Он не знал, даже и подумать о таком не мог, но эта невнятная дымка, кусочек памяти, он стал лучшим его другом, чем-то вроде друга. Он очень радовался, когда размытый кусочек памяти, приходил снова, почему-то, это было очень приятно, где-то глубоко внутри приятно. Почему? Этот вопрос он себе не задавал. Может, потому что ему было неинтересно. А может, потому что в принципе не знал, как сформулировать подобный вопрос. А если бы и мог, он бы не понял, зачем его задавать. Друг вернулся – хорошо, не пришёл – плохо. Что ещё тут можно сказать или сделать? Всё очень просто и не зачем усложнять.

Сверху упала холодная капля. Он знал, что она холодная, потому что в этом туннеле, они все холодные. И часто капают. Почему? Ему было не интересно. Он просто знал, что это плохо и нужно расширять туннели. Вода это сегодня капелька, а завтра – поток. Перед глазами вспыхнуло воспоминание, заставившее его вздрогнуть – такой же туннель, такие же капли. А потом вода хлынула тугим потоком, его сильно ударило о стену, он выжил лишь чудом. Трое его собратьев, не выбрались, их поглотила вода. Туннели нужны. И нужны широкие туннели – много выходов, много входов, что бы уйти или спрятаться. Туннель, означает жизнь. Особенно, если в туннеле он не один.

Увы, сегодня он один – вчерашний туннель закончился очень неприятной историей.

Он был не впереди, он двигался в третьей линии, убирал землю, втаптывал её в пол и срезал неровности на стенах, что бы было удобно двигаться по туннелю. Его собратья копали выход. Заскрежетал бетон под их сильными руками, под их крепкими когтями. Мгновение и стена обвалилась – они нашли пещеру. Они разом начали издавать восторженные звуки, не часто туннель приводит к пещере, которая может стать логовом, узловой точкой новых туннелей или просто прекрасным укрытием. А самое лучшее, когда в пещере есть маленькое озеро или проточная вода – это самое-самое лучшее…, в этот раз пещера была огромная и её занимала еда. Самая опасная из всех видов еды – со смешными мордочками и на двух ногах, с изрыгающими боль палками. Но эта еда, была ещё хуже. Она только походила на самую опасную еду, на самом деле, эта еда, была ещё хуже. Он снова вздрогнул и ощутил, как по коже бежит струйка крови – рана ещё не затянулась полностью. Палка изрыгнула в него огонь, и было больно. Теперь уже не сильно, только кровь иногда течёт…, еда на двух ногах, источавшая неправильный запах и дикие, страшные вопли…

Он снова вздрогнул – эти вопли…, от них ныли клыки, мутилось зрение, болели уши. А желудок сжимался от страха. Кажется, он сходил по большому, когда по комнате разнеслись их вопли…, его собратья были смелее, они ещё не встречались с такой едой.

Он глухо укнул и шумно вдохнул – память-друг, пропала, стало грустно, но он не понял, почему и что именно пропало. Просто стало грустно. И страшно. По горлу пронеслось жгучее пламя. Нос словно разрывает изнутри. Он поспешно выдохнул и стал ощупывать лицо – поспешил, коготь на среднем пальце оставил длинный порез в области лба. Он не обратил внимания, поспешно прилаживая противогаз на место. Как только справился, снова вдохнул – вот, теперь гораздо лучше.

Он глянул на стену. Одному так трудно копать! Но ничего не поделаешь – надо. Почему он не понимал, но он помнил почему. Просто он не умел думать словами – он думал гораздо быстрее, образа сменялись в сознании, тело реагировало, он ощущал каждый образ так, как никогда в прошлом. В каком прошлом? Он не знал, и ему было не интересно. Просто знал, что когда-то так не умел. Когда-то он был медленный, слабый, бесполезный, не способный выкопать даже крошечной ямки в твёрдой породе. Теперь же он мог сутками копать, оставляя за собой прекрасный длинные туннели, в которые, иногда, заходит еда на двух ногах. Чаще конечно, обычная еда, но и на двух ногах, тоже бывает – она вкусная, всегда так радостно, когда удаётся поймать двуногую еду. Это как деликатесная утка в ресторане – перед глазами вспыхнул образ, и он смог сравнить. Вот только в том образе, всё было такое странное и необычное. Стол, тарелка, люди, свет, еда на двух ногах сидит напротив, у неё выпуклая грудь и яркие красные губы – наверное, это кровь её добычи. Не понятно, зачем тарелки, стол, с земли ведь куда как проще есть…, надо копать. Он знал что надо – по-другому никак, копать просто надо и всё.

Он поднялся, покачался на ногах и упал на четвереньки. Подполз к стене, упёр ноги в землю и высоко поднял обе руки, раскинув когти пошире – главное сразу взять темп, потом будет легче.

Земля полетела в разные стороны, когти глубоко погружались в стену, вырывая целые куски.

Через десяток минут он притомился, и снова сел, широко раскинув колени и уперев руки в землю. Оглянулся. Туннель завален почвой. Щёлкнул когтями, грустно вздохнул – одному так нелегко копать туннели…, ничего не поделаешь, придётся. Ещё немного и нужно будет убирать землю, втаптывать в ямки, вминать в пол, утаскивать её подальше вглубь туннеля, там и пещерка есть подходящая, с парой крупных ям. А потом вернётся, и снова будет копать, а потом…, он наклонился к стене и замер – кажется, какой-то звук. Спустя минуту, звук повторился. Что-то вроде сопения…, еда? Во рту появилась слюна – он давно не ел, даже не мог вспомнить, когда последний раз у него во рту было что-то по-настоящему вкусное. Корни не в счёт, они просто еда. А вот вкусная еда – совсем другое дело. К тому же, без вкусной еды, которая из мяса, всё равно никак. Без неё он начинает слабеть. Можно долго обходиться без вкусной еды, очень долго, но не вечно.