Руслан Агишев - Клан. Обрести силу

- Все! Прочь, беременные жабы! – недовольно махнул он своей дубинкой и уже уходя

добавил. – Завтра я с вас две шкуры спущу!

Едва его широкая спина с накинутым темно-коричневым плащом скрылась за длинной

палаткой, часть строя рухнула на землю. Казалось, из легионеров просто вынули стержни и

оставили лишь одну мягкую плоть.

- А-а-аа…, - Сатор Сказочник, прозванный так за знание бесконечного числа баек, легионер первой линии, со стоном вытянулся на спине. – Убил бы этого изверга…

Проклятье! Новенький, скотина… за тобой должок, - тот самый шаморец, что выронил

пику, валялся на земле чуть дальше. – Если бы не ты, вся турия уже бы валялась около

костра и жрала свою похлебку… Слышишь?

Однако этот разговор получил продолжения лишь после ужина – густой похлебки, щедро

сдобренной мясом и луком.

- Это место Крута, - подходя к костру, вокруг которого развалился на шкурах его десяток, Сатор пнул того самого легионера. – Пошел отсюда! – навис он над незадачливым

шаморцем, занявшим в турии место павшего в бою. – Глухой? – он снова пнул его, но

промахнулся… ; отчего один из стоявших позади щитов упал прямо на лежавшую по

соседству тушу крупного легионера, закутавшего свои мощные телеса в теплый плащ. -

- Оставь ты его в покое, - недовольно пробурчал здоровяк, разомлевший от сытости и

тепла настолько, что не желал пошевелить даже мизинцем. – Кости Крута все равно уже

псы доедают… Хотя он был такой задницей, что…, - дальше Халли не стал даже

договаривать, вновь замолкая и наслаждаясь идущим от костра теплом.

Вскоре уже весь десяток словно тюлени на лежбище валялся перед огнем. Они еще о

чем-то переговаривались между собой, но разговоры становились все тише и тише. Фляга

со слабеньким вином, передаваемая по кругу, застыла где-то посредине между двумя

легионерами. Наконец, Халли, еще пучивший сами собой закрывающиеся глаза, уронил

голову на грудь и с чувством захрапел.

- Все равно из этого ничего не выйдет, - этот тихий незнакомый голос прозвучал среди

всеобщего молчания, храпа здоровяка и треска сгоравших веток как-то неожиданно и

непривычно громко. – Тренируйся мы хоть до кровавого пота…, - в голосе новенького

звучали тяжелые пророческие нотки, от которых веяло каким-то жутким холодком. – Я же

их видел… прямо перед собой…, - он вяло вытянул вперед руку, делая ей несколько

секущих движений. – Но они уходили все дальше и дальше…

Несколько мгновений повисшее после его слов молчание возле костра никто не нарушал.

До опешившего десятка, замученного тяжелым и насыщенным днем, с трудом доходили

его слова.

- Ты что там бормочешь, коровья лепешка? – первым, как и всегда, не выдержал Сатор, резко откинувший полу плаща и вылезая из его нагретого нутра. – Что это лопочет твой

вонючий язык? – так уж вышло, что именно Сатор в десятке самовольно присвоил себе

право быть скептиком и хаятелем всего … и это место, как оказалось, он никак не желал

уступать, кому бы то ни было другому. - От кого нет спасения? – десятки глаз угрюмо

буравили новенького. – От этих деревенщин? От этих погонщиков быков, которых молодой

сопляк одел в самодельные доспехи и посадил на своих кляч?

Тяжелая кавалерия, которую король Роланд с таким трудом создавал и лелеял, оберегая

от напрасных жертв, не была для шаморцев секретом. Сложно спрятать в не таком уж

большом королевстве тысячи тяжелых всадников, которые с ненасытностью легендарных

драконов пожирали сотни серебряных и золотых монет королевской казны.

«Бессмертные» уже не раз встречались с таким противником. Столкновения с дикими

горцами на монстроподобных ящерах – мерзкими и вонючими как болота, из которых они

вылезли, стычки с фанатичными «карающими братьями» Ордена Последнего пришествия, приграничные конфликты с катафрактариями империи Регул, показали, что тяжелая

кавалерия неимоверно сильна и опасна, но ее атакующий кулак можно остановить. Это

«бессмертные» Великого султана с успехом и делали длиной цепью огненных костров, жаркой стеной встававших перед наступавшей конной лавой; рвами с кольями и

ловушками, в которых всадники ломали ноги, головы, насаживались телами на

выструганные колья; десятками выставленных на передней линии орды мерзких лесных

зверьков в клетках, выделяемая которыми едкая и вонючая жидкость до ужаса пугала

лошадей… Словом, для легионеров тяжелая кавалерия Ольстера была лишь еще одним

врагом, который снова, как и всегда, ляжет и поднимет лапки перед своим владыкой.

- Заткнулся бы ты…, - Халли недовольно заворочался, как медведь, которого кто-то

случайно потревожил в своей берлоге. – «Бессмертные» никому еще не кланялись… А

комтур Верд, конечно, скотина и зверь, каких свет еще не видывал, но благодаря ему ты

может еще и поживешь на этом свете.

Новенький же, бледное лицо которого особенно выделялось в ярких отблесках огня, сразу

же начал шарить у себя на груди. И делал это он с такой яростью, что вызвал у лежавших

легионеров нескрываемое любопытство. Те, кто были рядом с ним, непроизвольно

вытянули головы, стараясь разглядеть, что это он там ищет.

- К черту этих всадников, - буркнул он, наконец-то вытаскивая что-то холщовое и

позвякивающее из-за пазухи. – Я говорю об этом…, - легионер развязал мешочек и, достав

из него что-то металлическое, начал это кидать на подтаявший перед костром пятачок

земли. – Это Дорон, легионер первой линии. Весельчак и рубака на загляденье. Был…, -

Сатор, схвативший маленький предмет с земли первым, с недоумением стал разглядывать

продолговатый листоподобный черный наконечник с нацарапанным на нем буквой «Д». –

А вот это Красавчик, - на землю упал еще один наконечник, уже с другим символом. – Имя

его уже никто и не помнили. Его так и звали – Красавчик. Девки так и вешались на него, -

рядом со вторым кусочком металла лег и третий. – Здесь Болло из горняцкого поселка.

Ручища у него такие были, что только держись. Так схватит, аж ребра трещат!

Черные наконечники, а то, что это именно наконечники, ни у кого уже не вызывало

сомнения, летели к костру один за другим. Новенький, угрюмый мужик, появившийся в

турии словно из не откуда, продолжал с надрывом в голосе перечислять чьи имена, прозвища, рассказывать о каких-то смешных историях. Правда, никого они не смешили…

- … Как-то он на хряка напялил рубаху с шитыми металлическими бляхами и ночью

выпустил его в лагере, - легионер вытащил из мешочка последний наконечник и стал его

«мять» в руках, словно надеялся размягчить его, как воск и слепить из металла что-то менее