Руслан Агишев - Клан. Обрести силу

вязать его самому.

Видимо именно эти мысли и гуляли в голове у Сульде, когда, нарушив молчание, он

бросил краткое:

- На кол лазутчика.

Крепко державший пройдоху дюжий легионер был готов ко всему – к мольбе и стонам, целованию земли и сапог, припадочной пене изо рта и падениям замертво. Но перед тем, что случилось дальше, его выдержка спасовала…

- Слово и дело, - после сказанных хрипящим голосом двух едва связанных между собой

слов (по крайней мере, для несведущего) в шатре словно по мановению волшебной палочки

установилась могильная тишина. – Слово и дело великого султана, - легионер, еще секунду

назад тащивший человека как щенка за шиворот, резко отдернул руки, словно от пышущего

жаром раскаленного металла.

Поистине магический эффект двух слов, произнесенных доходягой в грязном и вонючем

зипуне, объяснялся просто… «Слово и дело» - это не оскорбление или иная неприличная

фигура речи. Это словесная формула выражала готовность говорившего донести о

преступлении против Великого султана или государства, что, как правило, было одним и

тем же. Этими двумя простыми словами можно было остановить отряд здоровенных лбов

городской стражи, во весь опор несущихся за воришкой; или заставить покрыться

холодным и липким потом жирного и холеного аристократа, который с высоты своего

жеребца не замечает чернь; или руками султанского палача избавиться от своего заклятого

недруга, что своим существованием отравляет тебе жизнь… Под страхом мучительной

смерти любой произнесший эту словесную формулу должен быть доставлен к высшему

должностному лицу и допрошен.

- Прочь! – бледного легионера, словно ветром сдуло из шатра.

Оставшийся в шатре лазутчик (получается, что свой лазутчик) сразу же встал на колени и

поднял над своей головой небольшой сверток, который оказался прямоугольным кусочком

пергамента с четким тисненным изображением золотого льва. Увидевший изображение на

пергаменте, кади тут же приложил его ко лбу, что-то почтительно прошептав при этом.

- Тамга Великого султана, да будет он здоров бесчисленное число лет, - Верховный судья

держал в руках пергаментную тамгу – знак султанской власти, требовавший от любого

щаморца, независимо от его ранга и статуса, оказать помощь его предъявителю

(пергаментная тамга – знак низшего ранга, в отличие от серебряной и золотой тамги). –

Говори!

Стоявший на коленях человек не сразу начал говорить. На осунувшемся лице, покрытом

грязными разводами пота, выделялись глубоко сидящие глаза, которые были жадно

устремлены в одну точку – на серебряный кубок с вином, стоявший на невысоком столике

возле Верховного судьи.

- Теперь это твой кубок, - проследи за жадным взглядом, усмехнувшийся кади Рейби

протянул ему кубок.

Тот снова поклонился и сразу же опустошил содержимое кубка, который мгновенно

исчез в глубинах его зипуна.

- По велению моего господина, - наконец, заговорил он. – Я следовал в земли гномов, примечая все необычное…, - он говорил быстро, иногда глотая окончания слов. – Я узнал, что подгорный народ ведет тайную торговлю с ольстерским королевством… Кузницы

одного из кланов, расположенного вдали от больших городов, работают день и ночи, выковывая оружие – доспехи, мечи, щиты, наконечники копий и стрел. Я смог раздобыть

лишь это…, - лазутчик осторожно положил перед собой на расстеленную кошму

небольшой черный кусочек металла – наконечник стрелы.

И вновь, уже в который раз за сегодняшние сутки, знаменитая каменная маска на лице

командующего Атакующей орды, дала трещину. Верхняя губа Сульдэ, словно у бешенного

пса, медленно поднималась вверх, а из его рта начало раздаваться тихое и злобное шипение.

- Выродок тьмы! – Сульде с силой ударил по столику, отправляя его в полет. – Поганый

коротышка! За нашей спиной снюхался с этим сопляком! - с пути мечущегося как

загнанный зверь шаморца в испуге отпрянул лазутчик. – Я знал! Знал! Знал…, что эта

скотина… Кровольд обманывает Великого…

4

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум

Где-то около суток пути до Кордовы.

Несмотря на почти скрывшееся за горизонтом зимнее солнце, лежавший на ветвях

деревьев и почве тонким слоем снег делал сумрачный овраг чуть светлее. На его самом дне, чтобы не было заметно с торгового тракта был разведен небольшой костер, вокруг которого

тесно прижавшись друг к другу корчилось около десятка оборванцев. Еще почти столько

же от усиливающегося к ночи мороза пряталось в утлых шалашах — нескольких кривых

загогулин, плотно накрытых широкими еловыми лапами.

- Жрать охота, мочи нет, - уже в который раз прогундосил мелкий со сломанным носом

мужичонка, кутавшийся в потрепанную шубу, явно с чужого плеча. - Вона как пасть

сводит, - он жалобно раскрыл рот, показывая как ему худо. - А?!

Греющиеся у костра и корчившиеся в шалашах оборванцы были одной из банд, которых в

связи с надвигавшейся на эти земли войной во множестве здесь развелось. Тут были и

нищие из соседнего города, и обобранные до последней нитки своими же хозяевами

крестьяне, и несколько стражников местного барона, и даже самый настоящий аристократ.

Последний и был в этой шайке заводилой, а также владельцем единственного меча —

широкого полуторника и черного жеребца с точеными ногами.

- Сдохнем ведь здесь от голода, - все ни как не унимался мужичок, продолжая гнусавить и

в тоже время жадно посматривать на стоявшего у дерева коня. - А в нем вона сколько мяса...

А мы никто не жрамши сколько ден-то...

Тот же, кому и был адресован этот жалобный то ли плачь то ли стон, лежал спиной к

дереву на толстой медвежьей шкуре и в ус не дул. Его совсем не трогали эти призывные

мольбы и напрасные кривлянья быдла, с которым его временно свел случай. В этот самый

момент виконт Жюль, один из младших сыновей чрезвычайно плодовитого барона

Типрского, обдумывал свой дальнейший путь. Однако, жизнь, сделав очередной поворот, внесла свои коррективы в его судьбе...

Неожиданно откуда с верху на их головы посыпался куски подмороженной земли и сразу

же раздался свистящий шепот.

- Едут, едут! - возглас буквально взорвал их замерзающее царство. - Тама! Цельный

караван! Кажись возом пять видел!

Вскочивший с места виконт быстро понесся к своему коню, по пути дав сильно пнув

какого-то замешкавшегося бродягу.

- Берите свои дубины и ждите их у поворота! Дорога сворачивает там к реке. Около

валунов спрячьтесь, - с коня раздавал он указания, переминавшимся от нетерпения