Руслан Агишев - Клан. Встать с колен

каждой секундой становились все больше и ярче. Вот уже они начинали жадно обгладывать

висевший в печи здоровенный огнеупорный тигель, в котором виднелись куски черного

металла.

- И пусть сейчас мы слабы как новорожденные дети. Пусть нас пока мало! - фигура

Тимура, освещенная со спины разгоравшимся пламенем, в какой-то момент обзавелась

ярким ореолом, который напоминал огромные пламенеющие крылья. - Пусть враги

окружили нас со всех сторон и норовят на нас напасть! - он уже почти кричал. - Пусть!

Пусть! Пусть! Ведь, наш клан избран, - он вдруг замолчал и повернулся лицо к печи, жар от

которой уже становился нестерпимым. - Подгорные боги!

Раздавшийся крик-призыв к богам был настолько неожиданным, что толпа дрогнула. И

гномы и люди с тревогой следили за невысокой фигурой, которая в сполохах пламени

становилась то огромной как скала, то крошечной как камешек.

- Подгорные боги! Вы слышите меня?! - даже в этом полумраке пещеры было видно как

побледнел старейшина Гримор от такого дикого для него святотатства, как прямого

обращение к богам. - Это я, Колин, взываю к вам! Подгорные боги?!

По толпе начали идти волны. Гномы переглядывались друг на друга, словно спрашивая, как он только посмел. Люди же с испуганным видом, старались держаться от первых

по-дальше.

В этот момент огнеупорный тигель, стоявший на алтаре-печи, раскалился до красна. Те

куски черного металла, которые были в нем, уже расплавились и превратились в пышущую

жаром тяжелую металлическую жидкость.

- Услышьте меня! Я ваша плоть от плоти! - ярко освещенная фигура Тимура стояла

буквально в шаге от алтаря; от его одежды, длинных мешковатых брюк высоких

сыромятных сапог, шел легкий дымок. - Тело мое камень, - говоря это громким мерным

речитативом, Тимур взял стоявшую на невысокой подставке рядом с алтарем чашу с водой

и, незаметно погрузив туда кисть правой руки, резко вылил содержимое на раскалившиеся

камни алтаря. - Кровь моя метал!

И на глаза изумленных людей и гномов Колин в шипящих парах испарявшейся воды

подставил свою руку под черную жидкость расплавленного метала, которая непрерывной

струей полилась из опрокинутого тигеля.

- Ох! Благие Боги! - волна изумления прошлась среди людей и перекинулась на гномов. -

Ах! Подгорные Боги!

Десятки глаз смотрели как черная пылающая огнем жижа на несколько мгновений

охватила всю кисть гнома и также быстро каплями стека вниз, ему под ноги.

- Боги, я ваша плоть от плоти! Я метал! - высоко вскидывая абсолютно целую, разве

только чуть покрасневшую кисть, Тимур вновь заговорил. - И я огонь!

Он на какое-то мгновение повернулся к горну и мягко взмахнул рукой в свою сторону, словно выспрашивал у Подгорных Богов себе благословения. Именно так показалось всем, кто был за его спиной, но ... он лишь вытряхнул из небольшого кармашка на металлическом

манжете небольшой орешек с угольком внутри и сразу же положил его в рот.

Повернувшись обратно, Тимур несколько минут смотрел на свой клан. Судя по

изумленным лицам одних, ошеломленных вторых и просветленных других, этот клан , действительно, становился его кланом.

Парень глубоко вздохнул через нос горячий и чуть затхлый воздух и с силой выдохнул

его через рот... гигантским потоком пламени! Ярко-красный шлейф, вытянувшийся почти

на метр перед ним, ясно осветил его бледное почти мраморное лицо и белые словно

безумные глаза, смотрящие куда-то вдаль.

- А ... А..., - раздался слитный общий возглас изумления, объединивший и людей и гномов

в единую массу, прикоснувшуюся к великому чуду. - А... А...

Тимур еще раз вдохнул в себя воздух и снова выдохнул его пламенем и лишь после этого

словно в дикой усталости закрыл свое лицо руками, незаметно вытаскивая из рта уже

бесполезный орешек.

- Я видел их..., - тихо заговорил он в почти могильной тишине, повисшей после всех этих

чудес зале. - Видел из всех, - толпа чуть поддалась вперед; все, превратившись в "одно

больше ухо", боялись пропустить даже одно слово ожившей легенды - Говорящего с

Богами (и каждый уже сам для себя решил, с каким именно богами говорил Колин - с

Подгорными для гномов или с Благими для людей). - Видел и предков наших и священных

богов ... всех до единого!

Тимур сделал шаг вперед и потом начал медленно идти вдоль собравшихся, внимательно

вглядываясь в лица стоявших впереди.

- Горько им видеть, что твориться на земле, - он говорил и сам проникался этой звучавшей

в его голосе горечью и дичайшей тоской. - Тимур никогда не замечал за собой гениальных

актерских данных, но сейчас они ему и не были нужны; просто перед его глазами стояли

изнеможённые голодом лица детей, высохших до состояния мумий взрослых. - Страшно им

видеть, во что превратилась земля, которую они дали нам в дар...

После всего этого нужно было быть поистине толстокожим, чтобы ни на грамм не

проникнуться общей атмосферой - восторженного прикосновения к Чуду... Женщины, не

скрываясь, плакали, сильно прижимая к себе маленьких деток, словно пытаясь защитить их

от неведомой опасности. Глаза мужчин сверкали сдерживаемыми слезами, а их руки

сжимались в кулаки.

- Люди, гномы как дикие звери готовы вцепиться друг другу в глотки... Вы хотите этого и

дальше? - Тимур широко махнул рукой и откуда-то сзади, куда не доставал свет от

немногих факелом и пламени печи, понуро, шаркая подошвами торбасов вышел маленький

гном - сын Торгрима. - Да?

Парнишка, еще утром выглядевший полным сил и здоровья, совершенно преобразился ...

за счет щепотки сажи, растертой в пыль керамики, ложки свиного жира и вскормленной

голивудскими фильмами фантазии Тимура.

К собравшимся вышел настоящий "доходяга", который только каким-то чудом не падал в

обморок от голода. Нехватка света, умело подобранный самодельный грим подчеркнули

ужасную худобы мальчишки, а легкая сутулость делала его похожим на горбуна.

- Кхе, кхе..., - он чуть кашлянул и кашель этот был сухим, шершавым. - Они все время

обзывались... Полукровка, полукровка, кричали! Выродок! Сын человечки! - мальчик

говорил, чуть всхлипывая, и тут Тимур отчетливо понял, что все пошло совершенно не по

плану - малец не играл, он действительно чувствовал это. - А мама была хорошей... Доброй.

Она и меня и папу любила... Говорила, что мы самые хорошие.

Неровно падавший свет словно специально показывал какой мальчика был несуразный -

чуть крупнее чем человеческий и чуть меньше чем гномий ребенок. Но именно это и делало

его таким беззащитным, что стоявшие за спинами мужей женщины (и гномы и люди) начинали под всхлипывать вслед за ним.