Сергей Марьяшин - Роботы божьи

Его друггла звали Наташей. Имя появилось почти случайно. Вначале друггл был "мальчиком"; Анна, мать Егора, установила в настройках мужской пол. Егору было тогда три года ― возраст, в котором активируют вживленный в голову чип. Она решила, что виртуальный мальчик в качестве закадычного друга придется ему кстати. Психологи в то время настаивали, что друггл должен иметь один пол с ребенком; считалось, что так дети развиваются гармоничнее. Анна назвала "мальчика" Сашей. Невидимый, но отнюдь не воображаемый друг долгие годы скрашивал не всегда, увы, счастливое детство Егора.

Когда ему исполнилось тринадцать, он получил право самостоятельно менять настройки. Егор уже несколько лет живо интересовался девочками, поэтому единственный параметр, который он изменил, касался пола. Это простое действие привело к радикальной смене личности друггла. Его детский приятель Саша исчез. Теперь в голове Егора "поселилась" девушка. Ей требовалось новое имя и оно было выбрано просто по созвучию: Саша-Наташа, звучит похоже. Борис Семенович, отчим Егора, шутил, что друггла переименовали как кошку, по ошибке принятую за кота: новое имя напоминало прежнее и включало шипящий звук.

Долго привыкать к имени не пришлось, а вот к ее изменившимся манерами и привычкам Егор приспосабливался много лет, да и сейчас она иногда удивляла его. Саша имел очень похожий на него характер, Наташа же оказалась противоположностью Егора буквально во всем. Задумчивого меланхолика сменила непоседливая, любопытная и живая личность, насколько подобное можно сказать о программе.

Иногда Наташа бывала вредной. В такие моменты она изводила Егора критикой, напоминая о запланированных и неисполненных делах, данных самому себе и несдержанных обещаниях и прочих простительных человеку слабостях. Когда-то он сам настроил ее на повышение своей жизненной эффективности. Это добавило ей строгости, но такой она нравилось ему даже больше. Наташа стала его личной Мэри Поппинс, играя для взрослого Егора роль, которую ни один из родителей не сумел сыграть в его детстве.

"Ладно, пока оставлю это, ― решил Егор. ― Если я не могу доказать потерю зрения собственному другглу, разговаривать с врачом и подавно не стоит. Только время зря потеряю". Он решил отложить выяснение до следующего раза, если тот, не дай бог, случится.

Желая убить время перед мессой, Егор забрался на белоснежный дизайнерский диван, сделанный в форме свернувшегося клубком лохматого дракона. Похожий на уснувшую гигантскую собаку, диван-дракон был теплым и равномерно дышал "во сне", отчего покрытая длинной шерстью поверхность ритмично приподнималась и опускалась, массажируя лежащее на нем человеческое тело. Убаюканный мягкими покачиваниями дивана, Егор погрузился в дрему.

Уже засыпая, он вдруг вспомнил, как нашел эту квартиру-трансформер. Бесплодные просмотры с первым риэлтором вымотали ему все нервы. Она была частником и работала без лицензии. Егор никак не мог запомнить ее имя, такое необычное; кажется, ее звали Лейсан. Ее порекомендовал Мишка Сурмилов, которому Лейсан однажды помогла снять квартиру. Ее главное достоинство заключалось в том, что она брала маленькие комиссионные. Егору не следовало связываться с ней, но он доверился Мишке. Конечно же, он совершил ошибку.

Когда они впервые встретились, Егор слегка испугался. Лейсан оказалась маленькой полной женщиной, с ног до головы закутанной в угольно-черную паранджу. Через единственное открытое место, узкий вырез в маске, на Егора с вызовом смотрели блестящие черные глаза.

Она отрекомендовалась москвичкой в четвертом поколении. Однако ее русский был не очень хорош: волнуясь, она путала рода, падежи и пропускала предлоги. Ее низкий, с шипящими помехами голос с самого начала поставил Егора в тупик. Человек просто не мог так говорить. Потом он догадался, что Лейсан общалась с ним через вокодер, электронное устройство для искажения речи. Подобные используют представители спецслужб, чтобы их не смогли идентифицировать. Егор не решился спросить, зачем он ей нужен. Он задал этот вопрос Наташе. Оказалось, современные нормы ислама запрещают посторонним слышать голос замужней женщины. Ее экстравагантный наряд и порожденный прибором механический голос напомнил ему героев старинных плоских фильмов про звездные войны.

Егора изумляло, как она выдерживает тридцатиградусную московскую жару в своем немыслимом одеянии. Наташа рассказала об индивидуальной системе охлаждения, питающейся от плоского прямоугольного аккумулятора, висевшего на поясе под паранджой. Это объяснило исходившие от нее бульканье и гудение: необычные звуки издавали бегущий по гибким трубкам фреон и встроенные в одежду вентиляторы. Егор с удивлением узнал о существовании целой индустрии, обслуживающей религиозные нужды представителей самых разных конфессий. Например, те же вокодеры ― кто-то ведь должен был их производить?

Почти месяц она возила Егора по дальним окраинам московской агломерации, показывая по несколько квартир в неделю. Иногда Егор впадал в отчаяние: их представления об удобном и недорогом жилье трагически не совпадали, а он никак не мог объяснить ей, что ему нужно. Казалось, они говорят на разных языках.

Его матери Лейсан сразу не понравилась. Анна почему-то окрестила ее штушей. Она сразу сказала, что ничего у Егора с "этой штушей" не выйдет и жилья в приличном месте ей не найти. "Да ты послушай только, как она говорит! ― возмущалась мать. ― Этот акцент! Ей же никто не станет показывать квартиру в нормальном районе! Так и будет таскать тебя по этим жутким гетто". Егор вынужден был признать, что мать, похоже, права.

Корвацкий, ее муж и отчим Егора, поддерживал Анну в своей обычной дружелюбной манере, стараясь щадить при этом его чувства; он видел, в каком неловком положении Егор оказался и сочувствовал ему. Егор в то время жил у них и каждое утро начиналось с бурного обсуждения его жилищного "проекта". Эта тема неизменно всплывала, стоило им собраться за завтраком. Говоря о Лейсан, Борис Семенович в шутку называл ее "черным хатифнаттом", намекая на возможную принадлежность риэлтора к радикальной исламистской группировке.

В какой-то момент Егор утратил всякую надежду. Он стал ждать, когда Лейсан устанет и их деловые отношения иссякнут сами собой. Но та и не думала сдаваться. Она звонила по пять раз на дню и продолжала возить его по все более отталкивающим местам. Егор давно прервал бы их тягостный союз, но не знал, как сделать это мирным путем, не обидев риэлтора и не потеряв переведенный на ее счет задаток. Та, казалось, догадывалась о его намерениях. Чувствуя, что клиент уплывает из рук, она становилась все решительнее и напористее. При встречах ее влажные глаза из под чадры жгли Егора негодованием.