Сергей Марьяшин - Роботы божьи

Они не знают! Эти бессердечные люди, что самоуверенно решили его судьбу ― они не знают о том, что сами являются пешками, марионетками в руках невидимых Хозяев их жизней. Быть может, Егор встретит их за последней чертой. Мысли о Хозяевах своеобразно утешили его, расширив перспективу от узко личного страха смерти до смирения перед космической целесообразностью происходящего.

Судорожные рыдания измучили Егора. Он решил прилечь, чтобы немного отдохнуть. К счастью, медицинский компьютер не только навязывал ему свою волю, но и следил за его самочувствием. Едва Егор подумал об отдыхе, как из стены услужливо выползла кровать. Проспать последние часы жизни ― возможно, не лучшее решение, но Егор был опустошен настолько, что не мог бы силой заставить себя бодрствовать. Да и чего ради? Чем любоваться напоследок в этом железном ящике?

Горестно вздохнув, он разделся и лег. Зажужжал лентопротяжный механизм, натягивая одеяло и прижимая его к постели. Одеяло зафиксировало тело, не давая пошевелиться. Спеленутый как куколка, он будет лежать, пока медицинский компьютер не сочтет, что он выспался, и не отпустит его. Или пока за ним не придут.

Егор лежал, тихо всхлипывая. Сон не шел. Он вдруг вспомнил про последнее оставшееся ему развлечение ― чат. Там его ждал новый друг Носов. Когда они чатились последний раз, Носов предложил встретиться и познакомиться очно, когда их обоих выпустят из тюрьмы. Егор горячо поддержал эту идею. Сейчас он с горькой усмешкой вспомнил свою радость. Да, в чат следовало войти хотя бы для того, чтобы сказать Носову, что их встреча никогда не состоится. Оставить его в неведении было бы невежливо.

Егор залогинился. Носова не было. Появились новые люди, но Егору не хотелось общаться с незнакомцами. Был еще неизменный Степаныч, третирующий кого-то за нарушение новых поправок к выдуманным им правилам, но говорить с ним хотелось еще меньше. Егор подождал минут десять и уже хотел отключиться, когда в чате появился Носов.

> Привет! ― отстучал он Носову.

> Здравствуй, милый!

Егор подскочил бы на кровати, если бы не стягивающее его одеяло. Что еще за "милый"? Он не давал поводов для подобной фамильярности.

> Это я!

> Носов, ты в порядке? ― спросил озадаченный Егор.

> Егор, милый! Это я, Наташа!

Сердце Егора забилось так сильно, что он испугался, как бы гулкие удары не услышала охрана снаружи. Смолин сказал, что его стерегут китайцы. Черт знает, что придет им в голову ― еще решат, что он пытается сбежать, пробив дыру в стенке контейнера. Следующая мысль заставила его похолодеть. Провокация! Администрация тюрьмы пытается выдать себя за его Наташу, чтобы... Чтобы что? Что они могут выведать, и зачем, если он уже мертвец?! Тем не менее, Егор решил не поддаваться. Вероятность того, что это действительно Наташа, близка к нулю. У нее просто нет шансов узнать о том, где он и, тем более, проникнуть сюда.

> Что вам нужно?

> Милый, поверь мне, это я! Мне помогла найти тебя Аня!

Егор лихорадочно соображал. Нужно было спросить что-то, что знали только они двое. Тогда он поймет, она это или нет. Идея пришла сразу.

> Моя первая любовь. Как ее звали?

На той стороне замолчали. "Фальшивка!", ― подумал Егор, дрожа от возбуждения.

> Саша, ― простучал собеседник в ответ.

Ложь! Они не знают! Егор прекрасно помнил, как в шесть лет влюбился в очаровательную соседку по парте. Ее звали Света, а он называл ее про себя Светик. Егор не спал ночами, воображая, как наутро увидит ее в школе. Он так и не решился сказать ей о своих чувствах. Стеснительность всю жизнь была его злейшим врагом, лишившим его стольких возможностей... Которых у него не осталось.

> Нет, ― ответил он.

Его охватила равнодушная слабость. Возбуждение от неожиданной встречи с Наташей ― его Наташей! ― было так сильно, что он перегорел за секунду. Утонченное коварство тюремной администрации впечатляло. Но он выдохся и не был способен даже на презрение.

> Милый, ты забыл. Я ― твоя первая любовь. Егора словно ударила молния. Он вспомнил. Живший в его голове виртуальный мальчик, его единственный друг и невидимый собеседник... Однажды Егор сказал ему, что любит его больше всех на свете, даже сильнее, чем маму. Он сказал, что будет любить его вечно. Это признание стало их тайной. О Шива, как он мог забыть? У него не было сил ответить. Это была она, его возлюбленная, которую он любил так сильно, что даже ее пол не имел значения.

> Наташенька! ― с трудом простучал он.

> Да, милый! Это я! Я люблю тебя!

> Завтра меня казнят.

> Я знаю. Мне сказала Аня. Я тоже умру, меня сотрут.

Егор тихо заплакал.

> Надеюсь, я найду тебя в следующей жизни, ― отбил он.

> Чур, я буду человеком, ― ответила Наташа.

Он улыбнулся сквозь слезы.

> А я твоим другглом. Всегда хотел знать, что творится у тебя в голове.

> :-)

Егор улыбнулся ей в ответ. Он сложил губы для поцелуя и замер, словно целуя Наташу сквозь разделяющее их расстояние.

* * *

― Какая-то чушь, ― недовольно буркнул майор. ― Ничего полезного.

― Они прощаются перед смертью, ― сказал Смолин.

Он знал, что Наташу сотрут, как только чип Егора передаст в Гулл сигнал о смерти носителя. Что ж, это плата за его жизнь. Детектив невольно представил, что было бы, если бы стерли Аню, и ему стало нехорошо. Кажется, он подумал это вслух.

― Ненавижу эти сопли. Он же не умрет на самом деле... надеюсь, ― брезгливо проговорил майор.

― Кто такая Аня? ― спросил техник.

― Мой друггл, ― смущенно ответил Смолин.

Майор выразительно хмыкнул и сказал:

― Друггл следователя сливает информацию другглу заключенного. Полагаю, этому есть веская причина?

― Они друзья, ― сказал детектив, окончательно смутившись.

― Дуалы?

Смолин кивнул.

― Отношения между другглами... Слышал про такое, но сам не сталкивался. По идее, такого ведь не должно быть? Они созданы для нас, а не для собственного развлечения.

― Что такое "дуалы"? ― спросил техник.

Майор и детектив замолчали и уставились на техника ― майор с нескрываемой угрозой, а Смолин растерянно. Техник удивленно смотрел на обоих, не понимая, что он сделал не так. Он лишь повторил вслед за майором непонятное слово. Вдруг строчки на старинном экране побежали вновь. Техник и майор мигом повернулись к экрану и впились взглядами в ползущие справа от курсора слова.

Смолин чувствовал себя виноватым, читая последний разговор приговоренных. Ему чудилось, что, подглядывая, он словно встает между Егором и Наташей, мешая их прощанию. Анна молчала. Ее молчание казалось осуждающим. Чтобы избавиться от неловкого чувства, детектив встал с кресла и, отвернувшись от экрана, принялся изучать сваленное на полках оружие.