Александр Розов - Апостол Папуа и другие гуманисты III. Эйекатль

— Круто! — объявила она, — Собрались первобытные фермеры, и начался у них разговор насчет того, что прогресс ставит широкие задачи, и потому надо сделать государство.

— Нет, — Апагал улыбнулся и покачал головой, — в истории это постепенно получилось.

— Нет, Тарсо, в истории это сразу получается. Приходят бандиты к фермерам, и прямо говорят: половина урожая — наша. Государство не умело и не умеет ничего иного. Оно паразит, пришедший на плоды неолитического прогресса. Это факт археологии.

— Ладно, — сказал он, — я не буду спорить. Я бизнесмен, и в археологии не силен.

Возникла пауза. Алуэтта настроилась спорить, и была немного раздосадована, что ее оппонент так быстро поднял белый флаг. Впрочем, через минуту, она нашла тему.

— Кстати, Тарсо, первый вопрос, про собаку и робота, не риторический. Он важен.

— Чем? — удивился филиппинский бизнесмен (или разведчик).

— Принципом! — сказала она, — Собака возникла в ходе естественного отбора, и то, что у собаки есть свойства, полезные для людей — это случайность. Другое дело — робот. Он сделан для наперед заданной роли, и вот поэтому, робот-сторож лучше и дешевле, чем собака-сторож. Так государство возникло в ходе естественного отбора между бандами. Иногда у него есть свойства, полезные для людей, но это — случайность. Другое дело — администрация, сделанная специально для пользы людей. Она будет во всем лучше и дешевле, чем государство. Раньше это была только теория, но теперь это практика.

— Пока мало практики для выводов, — заметил Апагал, — два года и два месяца.

— И две Новогодние войны, — лаконично напомнила франко-канадка.

Снова пауза. Тарсо Апагил поднял фужер и посмотрел на свет через пурпурное вино.

— Некоторые говорят, что началась Третья Новогодняя война.

— Может, так и есть, — ответила Алуэтта, — но еще говорят, что эта холодная война.

— Слова — слова, — произнес филиппинец, — холодная война отличается от горячей лишь полным отсутствием чести, но не полным отсутствием жертв и разрушений.

— Может так и есть, — повторила она, — однако, две Холодные Мировые войны были на порядок менее разрушительными, чем две Горячие Мировые войны перед ними.

— Что ж, нам есть, на что надеяться, — отозвался он, — попробуем смотреть в будущее с оптимизмом. И, может, теперь ты расскажешь о своем ведьмовском источнике?

— Почему бы нет? — она сделала глоток вина, — Ты слышал о кйоккенмоддингерах?

— Кйоккенмоддингеры? — переспросил он, — Женщины-фридайверы, о которых немало странного есть в желтой прессе. Якобы, их секта существует с первобытных времен.

Алуэтта Шарден сделала еще глоток вина и уточнила.

— Со времен кроманьонцев. Этой ведьмовской традиции примерно 30 тысяч лет.

— Ты веришь в такую версию? — поинтересовался Апагил.

— Тарсо, я верю, что такая версия может быть правдой. Ведь никто не опроверг ее.

— Понятно, — сказал он, — вряд ли кто-то в состоянии опровергнуть историю о ведьмах, колдовавших 30 тысяч лет назад. Но, мне такое кажется маловероятным.

— Итого: вопрос мнения о вероятности, — констатировала Алуэтта, — миллиарды людей, между прочим, верят в невозможные, абсурдные вещи. А многие практические идеи кйоккенмоддингеров подтверждены экспериментально. Это значит моя вера намного основательнее, чем библейская вера, например.

Филиппинец прожевал очередной миниатюрный бутерброд с осетровой икрой, запил глотком вина, и полюбопытствовал:

— Ты сама экспериментировала, или поверила кому-то на слово?

— Чему-то я поверила, — ответила она, — но что-то я видела сама, а что-то проверила на собственном опыте.

— Если собственный опыт, это секс, то у тебя получилось стать ведьмой! — заявил он.

— Шутка зачетная, — Алуэтта улыбнулась, — но как раз в сексе я частично не согласна с кйоккенмоддингерами. Мой опыт относится к ледяному натур-фридайвингу.

— Натур-фридайвинг, это без всякой одежды? — спросил Апагал.

— Да, верно.

— А ледяной, это о чем?

— Это о том, что в ледяной воде.

— В ледяной воде? — удивленно переспросил он, — Где такое в Меганезии?

— В Меганезийской Антарктике, — сообщила она, — но, я там не была пока. Зато в июле солдатская Фортуна забросила меня в Папуа на урегулирование Гибридной войны.

— Солдатская Фортуна? — снова удивился Апагал.

Франко-канадка утвердительно кивнула.

— Да. Для быстрого получения нези-гражданства, надо идти в резерв Народного флота. Вообще-то, я думала, что для меня солдатская жизнь ограничится краткими учебными сборами. Но вдруг моя квалификация художника и психолога-недоучки оказалась там востребована. Так вот, в папуасском Хайленде есть области над снеговой линией, и на маленьких озерах по утрам — лед. Вода такая прозрачная, что ныряешь, как в сказку.

— Страшноватая сказка, — заметил филиппинец, — по-моему, это риск.

— Нет, — возразила она, — после тренинга по принципу кйоккенмоддингеров, даже такой дилетант, как я, комфортно чувствует себя при нуле Цельсия под водой примерно 100 секунд. Посмотри видеоклипы оттуда, если хочешь. Они залиты на мой OYO-блог.

— Я обязательно посмотрю. Но в чем смысл такого экстрима?

— Пища, — сказала Алуэтта, — первобытные женщины ныряли за рыбой и моллюсками.

Филиппинский бизнесмен выразил мимикой глубокий скептицизм, и пояснил:

— Первобытная жизнь была вовсе иная. У людей, выросших в машинной культуре, нет шансов воспроизвести это, и нет шансов даже понять, как это было устроено.

— Тарсо, почему ты так уверен, что нет шансов даже понять?

— Видишь ли, Алуэтта, мне по бизнесу приходится иметь дело с племенами атиги. Это первобытные негритосы в джунглях региона Агусандавао на востоке Минданао.

— И что? — спросила она.

— За полгода есть некоторые результаты, — ответил он, — удалось договориться с атиги о своеобразной аренде отдельных участков их промысловой территории. Хотя, термины «договориться» и «аренда» не отражают отношение самих атиги к этому. Я не сильно ошибусь, если скажу, что у атиги просто выработался рефлекс на подарки, которые по моему распоряжению оставляет менеджер в приметных точках джунглей.

— Значит, Тарсо, Ты решал задачу, как сделать, чтобы атиги не мешали работе фирмы.

— Работе рудника, — поправил филиппинец.

Франко-канадка индифферентно пожала плечами.

— Пусть рудника. Ты даже не пробовал понять их. Для тебя они не люди, а фауна.

— Алуэтта, я не расист, но эти первобытные действительно скорее фауна, чем люди. Я специально прочел научно-популярную книжку, и там сказано, что у них отсутствует индивидуальность. Они биороботы с программой действий для выживания племени.

— Я читала об этом, — сказала она, — может, в племени — так, но в дружественной среде у первобытных мальчишек и девчонок яркая креативная индивидуальность.