Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Словно разматывая клубок ниток, Айри пыталась отыскать еще хоть одно светлое воспоминание, но видела лишь ужас. Пусть так. В последний раз можно вспомнить все.

Трепещущий бок воздушного шара превратился в раскрасневшееся от выпитого лицо князя Торатиса. Отца, так правильно. Теперь можно, недолго вздрагивать осталось.

Середина лета, Айри празднует день рождения. Гостей немного, их с каждым годом все меньше. Несколько министров из богатых семей пришли с детьми. Айри исполняет танец живота, двое мальчишек не отрывают от нее глаз. Должно быть, один из них сегодня попытается поговорить наедине. Айри тринадцать лет, а значит, она может заключить брак, достойный и выгодный. Один из мальчишек ей нравится. Он почти не смотрит на ее тело, пытается встретить взгляд и улыбается. Рядом сидит его сестра, с таким же добрым, открытым лицом. Она после окончания торжества подходит к Айри, предлагает съездить на прогулку. Конечно, Айри согласна. Нужно только сказать отцу, который перебрал вина и ушел к себе, сославшись на важные дела.

Айри постучала, вошла в темную, с закрытыми шторами залу. Что-то говорила, смеялась.

«Он тебе понравился?» — спрашивает отец. «Кажется», — смущается Айри. Она села на край кровати. Ладонь отца гладит ее руку, плечо, шею.

«Тебя никто не заберет», — шепчет чужой, страшный голос. «Папа? — удивляется Айри. — Мне ведь можно погулять? Я хочу подружиться с девочками, они такие забавные».

Он должен обрадоваться, ведь после смерти матери Айри ни с кем не дружила. Понадобилось время, чтобы растопить кусок льда в сердце. Два года. Сегодня лед растаял, сегодня Айри поняла, что может выйти из дворца, может дружить и любить, как все.

Но папа не радуется. Его поглаживания становятся все грубее. Когда Айри настигает страх, уже поздно. Он сильнее, он больше. Остается лишь кричать до звона в голове, плакать и надеяться, что сейчас, вот-вот, кошмарный сон развеется.

Но это все остальное обратилось в дым, а кошмар остался. Все смешалось. Бегство из дома. Неделя на улице, неделя голода. Айри знала, что можно просить милостыню, но стыд не позволял показываться на глаза.

В помойной яме ночью кто-то нашел ее и отнес Мирунге. «Нет у тебя больше судьбы, — сказала колдунья на следующий день. — Отцу своему ты не дочь, мужу — не жена. Ни судьбы, ни жизни. И за грех твой унесет тебя Алая Река. Если Мирунга не поможет. Мирунга умеет заклинать Реку. Но Мирунге нужны монеты».

Сначала были монеты, потом — другие услуги. Айри вернулась домой. Айри брала деньги человека, которого боялась и ненавидела, чтобы отдать их старухе, которую боялась и ненавидела ничуть не меньше. А потом случилось что-то странное.

Придя однажды домой, Айри обнаружила гостя — первого, с тех пор. Его серо-стальные глаза пронзали насквозь, и от каждого взгляда бросало в дрожь. Казалось, ни одной, даже самой маленькой тайны нельзя от него утаить.

«Этот человек утверждает, что он — вампир, — сказал князь, избегая смотреть дочери в глаза. — Он просит нас не двигаться на запад, а сам хочет остаться здесь».

Рядом сидел вампир, но Айри боялась отца. Да что может сделать вампир? Убить? Тоже мне, ужас.

Вампир сделал больше. Он дал Айри надежду, смутную и непонятную. Через месяц после знакомства Айри встретила его в трущобах. Вернее, это он ее нашел, когда она отбивалась от пятерых пьяных головорезов.

Скорость, сила, безжалостность — вот что поразило княжну. Минуты не прошло, как все пятеро превратились в бескровные трупы. «Держи. — Эмарис бросил ей кошелек одного из мертвецов. — Купи себе новое платье, это больно коротко становится».

Было много таких встреч, случайных и не очень. И каждый раз сердце Айри замирало. Он хотел помочь, ничего не требуя взамен. Он радовался ее победам и хмурился над поражениями. Он не пытался стать ей другом, и за это Айри была ему благодарна больше всего. Он учил ее метать ножи и сражаться с противником, который гораздо сильнее человека.

Айри моргнула, стряхивая теплое, как одеяло, воспоминание. Алый шар, синее небо. Холодно. Щебет. Айри скосила глаза и увидела маленькую серую птичку, усевшуюся на бортике корзины. Все так же наклоняет головку то влево, то вправо, разглядывая Айри поочередно обоими глазами. Дрогнула рука, не в силах подняться, но птичка поняла жест. Взмах крыльев, и крошечные коготки вцепились в указательный палец.

— Заберешь мою душу к Солнцу? — шепнула Айри.

Глядя в желтый глаз необычной птички, Айри отдалась последнему воспоминанию, самому прекрасному за всю жизнь. Три дня непонятной войны, слез и смеха, взлетов и падений. Странный поцелуй между сном и явью. Рикеси… Эта глупенькая, но такая верная душа. Пали оковы Алой Реки, освободив княжество. А потом… Потом была ночь, будто живительный поток, смывшая всю боль и отчаяние. Ночь, пережив которую, Айри сложила оружие. Теперь можно уйти. Теперь можно не бояться. Если еще что-то осталось в жизни, вряд ли оно стоит усилий.

— Лети! — Айри шевельнула пальцем, сгоняя пичугу. — Забери меня, я уже готова.

Но птичка сидит, вертя смешной головешкой. Влево-вправо, влево-вправо. Открылся клювик, послышалось чириканье.

— Лети же ты! — улыбнулась Айри.

От слез все расплылось, и Айри почудилось, будто вместо одной птицы стало две. Почудилось ли? Ведь когти второй птицы впились в запястье. А вот еще одна, опустилась между этими двумя. Целая стая птиц, гомоня, заполнила пространство корзины. Когда они исчезли, Айри ощутила прикосновение. Чьи-то руки держат ее ладони.

— Левмир, — прошептала Айри. — Ты меня заберешь?

— Да, — сказал он, наклонившись. — Пойдешь со мной?

— Пойду. — Айри обняла его. — Скорее…

Прежде чем она поняла, что это не видение, что Левмир спрашивал о другом, шею пронзила боль. Как в ту самую ночь, о которой только что вспоминала.

Вместе с потоком крови рванулись наружу воспоминания. Они превратились в красный шар, улетающий вверх и вдаль, а она, глупая малышка, бежала вслед за ними, вытянув руки, плача, спотыкаясь. Шар уносил умирающую маму, старую судьбу, мучительную смерть и жалкую жизнь. «А что у меня останется? — закричала Айри. — Кто я?!»

Шар исчез. Стало темно, Айри остановилась. «Кто я? Кто я?» — эхо разносит крик в темноте. Между пальцами левой руки появились метательные ножи. Правая ладонь обхватила рукоять сабли. Прежде чем Айри успела удивиться, впереди вспыхнул костер. Еще один и еще — целая вереница огней уводит вперед. Айри пошла огненной тропой, ступая по языкам пламени, но не чувствуя боли.

«Я — Айриэн, идущая сквозь огонь».

Вереница закончилась, Айри прыгнула в темноту, ножи полетели вперед, сабля свистнула, рассекая воздух. Снова мрак, ни проблеска света. Где-то далеко другая Айри приникла губами к ране и принялась пить кровь, похожую на густой сладкий сок, которым невозможно напиться.