Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Снова на лице Левмира появилась эта дурацкая смущенная улыбка, за которую Эмарис хотел его убить.

— Разве не в летучих мышей?

— Ты превратился в птиц. Я никогда не видел ничего подобного, потому и спрашиваю: кто ты такой? Спокойно останавливаешь и запускаешь сердце, не нуждаясь в крови, превращаешься в непонятно что средь бела дня.

Пальцы Левмира беспокойно барабанили по кожаному подлокотнику. Глаза, отражающие солнечный свет, казалось, сияют. Пожалуй, парня можно назвать красавцем. Можно даже поверить, что в него умудрилась влюбиться Ирабиль…

— Сегодня Айри водила меня в сурию, — сказал Левмир, глядя в окно. — Ты не бывал там?

— Нет, — покачал головой Эмарис. — Здесь я стараюсь не выходить чаще, чем нужно. Не тот возраст, чтобы интересоваться достижениями человеческой фантазии. Но я знаю, о чем ты говоришь. Продолжай.

— Было странное чувство. Как будто Река внутри меня испугалась. Она пыталась остановить меня, но… Я вошел. Услышал слова жреца. О том, как появились вампиры. В этот момент, когда взошло солнце, что-то переменилось. Я понял… Что меня обманули.

— О каком обмане речь?

Левмир поднялся с кресла, прошелся по комнате, заложив руки за спину. Взгляд Эмариса следовал за ним неотступно.

— Алая Река не дает счастья, — сказал Левмир неуверенным тоном, будто сам еще не свыкся с такими мыслями. — Она делает оружие. Из людей. Против людей. Я стал таким оружием. Непонятно лишь, почему Река подсказала мне, как бороться с Эрлотом…

Эмарис закрыл глаза. Слова, эти горькие слова, что неоднократно произносил Освик. Все отмахивались от старого безумца, даже Эмарис.

— Я не помню себя человеком, — сказал он тихо. — Никто из нас не помнит. Может, все так, а может, люди ошибаются.

— Почему тогда Река боялась сурии? — Левмир повернулся, и от его солнечного взгляда Эмарис почувствовал себя неуютно. — Что вообще может напугать такую силу?

— Может быть, то, что дало тебе другую силу. Ту, благодаря которой ты превращаешься днем.

Левмир остановился возле стола, глядя на Эмариса.

— О чем ты?

— «Человек, ставший вампиром, чтобы остаться человеком», — прошептал Эмарис. — Полное безумие, но… Пожалуй, что-то в этом есть.

— Не понимаю, — покачал головой Левмир. — Впрочем, какая разница? Я должен вернуться на Запад, кем бы я ни был.

Говоря, он вытащил из груды железа на столе нечто, напоминающее самострел. Пощелкал рычажками, пытаясь разобраться. Эмарис подошел к нему, и Левмир отдал оружие.

— Мое маленькое увлечение, — сказал Эмарис, вставляя в пазы массивный барабан. — Не мог сидеть без дела. Сначала хотел написать книгу, но не подружился с пером. Потом пытался заниматься садоводством, но… В общем, ты видел. На то и на другое ушло по году. Третий год посвятил оружию. Что-то начало получаться. Оцени.

Он направил самострел в одну из мишеней. Нажал спусковой крючок и одновременно повел рукой слева направо. С невероятной скоростью, одна за другой, вылетели двенадцать стрел, поразив каждую мишень точно в центр.

— Если приноровиться, можно убивать людей толпами. А вот так… — Эмарис поставил новый барабан и перевел рычаг в другое положение, — получится удивить противника посерьезнее.

Самострел дернулся в руках, и двенадцать стрел грянули в мишень с такой силой, что по дереву пробежала трещина.

— Противник посерьезнее — это вампир? — спросил Левмир, с уважением глядя на оружие. — То есть, ты…

Эмарис бросил самострел на стол и опустился в кресло. Лицо его снова приняло усталый вид.

— Я просто делаю оружие. А ты? Ты ведь не воевать торопишься. Хочешь найти ее и…

Левмир покачал головой.

— Я готов был воевать до смерти и после смерти. Знаешь, за что?

— Люди, — усмехнулся Эмарис. Едва успел поймать самострел, которым Левмир запустил в него.

— Дурак проклятый! — крикнул Левмир. — Именно так бы она тебя и назвала. За нее я готов был драться. Вцепиться в глотку Эрлоту, который убил ее отца. Пусть на его руках — кровь моих родителей, но даже это я мог бы забыть, ради нее. Но только — не видеть каждый день эту грусть в ее глазах. Не ощущать себя слабаком, неспособным отомстить за ее утрату. Теперь… Как ей объяснить, что Эрлот даже не враг? Как ей сказать, что ее не обокрали, а предали?

Левмир ожидал взрыва негодования, но Эмарис только наклонил голову. Самострел лежал у него на коленях, будто кошка, пришедшая утешить загрустившего хозяина.

— Как она? — донесся до Левмира тихий голос.

— Ей много пришлось пережить, — сказал Левмир. — Но она… Она осталась собой. Думаю, ты понимаешь, о чем речь.

Эмарис кивнул. Рука, лежащая на самостреле, задрожала.

— С армией или без, но я пойду с тобой, — прошептал Эмарис. — Ликуй. Хотя бы одну страшную силу с востока ты приведешь. Как только вернутся летучие мыши…

— Какие мыши? — нахмурился Левмир.

— Которых я послал на Запад пару месяцев назад. Что смотришь? Моя дочь только начала постигать свои способности, когда решила выбрать человеческий путь. Ей, как и тебе, еще многое предстоит узнать.

Кастилос без труда обнаружил высокую башню у Южной стены Варготоса. Стая летучих мышей пролетела над засыпающим городом, описала круг над смотровой площадкой и спикировала на один из зубцов. Тут же из облачка тумана, зависшего над соседним зубцом, образовался Ливирро.

— Ты что, выпить по пути заглянул? — проворчал граф.

— Извини, — развел руками Кастилос. — Девочки-подростки — не самая легкая ноша. Знаешь, каково это, когда каждые три минуты тебя то мешают с грязью, то признаются в любви, то выливают на голову ушат слез по поводу близкой старости?

— Да, у меня были фаворитки нежного возраста, — усмехнулся Ливирро, глядя не на Кастилоса, а далеко вперед, туда, где у самого горизонта, за чернеющей громадой завода, начинался лес.

Кастилос проследил за его взглядом. В прошлый раз, когда он заходил сюда четыре года назад, завод светился множеством огней, теперь же, казалось, умер.

— Он все уничтожил, да?

Ветер здесь, наверху, ревел немилосердный, но чуткие уши вампиров различали каждый звук, даже слово, произнесенное шепотом, не могло умереть безвестным.

— Медленно и с удовольствием. Завод пострадал больше всего, оттуда никого не удалось спасти. Эти сволочи ударили днем, когда люди работали. А по деревням пошли ночами.

Кастилос покачал головой, даже не пытаясь представить, какую битву пришлось выдержать графу и его приближенным. Битву за то, чтобы сохранить живыми хоть немного людей.

— Соображаешь, что это — собрать такую прорву в одном городе? В первый год они жрали друг друга, пока не удалось хоть что-то наладить. Целый квартал уничтожила чума. Тогда-то Эрлот и выделил своего «помощника».