Петр Мамченко - Последние воплощения

Прижав к себе потерявшую сознание сестру, младшая девушка выла от отчаянья, глотая злые слёзы. Даже когда горело родное селение, а труп отца мстительно рубили на куски, когда она желала только умереть, впервые использованная солдатами для ублажения, и когда жестокий хозяин расчётливо избил её, обрывая только что зародившееся нечто внутри — всегда рядом была сестра, забывающая о собственной боли и утешающая нежными прикосновениями и наивными детскими песенками далёкой родины. Последний родной человек умирал у неё на руках, оставляя её совсем одну в проклятом месте смуглолицых демонов.

Жрица пыталась вновь привести в движение растения, но полудохлая тварь потревожила плод, торопящийся наружу, а вместе с ним водой сквозь пальцы уходило жреческое могущество. Старуха легла поудобнее, вспоминая собственные наставления роженицам. Только избавиться от плода — и, возможно, богиня сменит гнев на милость, и защитит мать вместе с младенцем. Только бы успеть, прежде чем младшая тварь придёт в себя и займётся ею вплотную.

Девушка покачивала старшую сестру, негромко напевая колыбельную — пришло её время утешать, вытирая окровавленной ладонью горячий лоб. Она не слышала стонущей рядом жрицы и шелеста занимавших своё место растений, даже не подняла глаз на вставший совсем рядом силуэт богини. Даже в забытьи сестра должна знать, что рядом родной человек, который не отпустит её дух в ледяную бездну, а подхватит и позволит поселиться в родном теле рядом со своим.

Веки старшей сестры открылись — в её глазах была бездна предсмертной мудрости. Боль покинула её лицо, внезапно приобретшего удивительную красоту.

— Не плачь, Юги. Дай мне мою дочь.

Цветочные руки протянули младенца и младшая девушка помогла старшей приложить девочку к груди. Даже едва заметный вес рождённого раньше срока младенца был чрезмерным для умирающей.

— Будь для неё матерью. Попроси богиню — она поможет вам уйти из проклятого города. Пусть чистый снег защитит вас от ледяной бездны.

Рядом победно завопила разродившаяся жрица, но богиня даже взглядом не удостоила омерзительный, состарившийся прямо в материнской утробе плод. Младшая жрица, желавшая подобрать младенца, поспешно отвернулась, борясь с тошнотой. Лишившаяся последних крох сил жизни старуха разлагалась заживо, ведь её возраст втрое превышал нормальный человеческий срок, а мерзкий ребёнок, больше всего напоминавший сморщенного синего головастика, не мог вернуть ей расположения богини.

Юги склонилась над сестрой, ловя её последний вздох, затем переложила младенца ко второй груди — как знать, когда удастся в следующий раз покормить дочку сестры.

Стоящее рядом существо вначале напугало девушку, но страх тут же сменился гневом. Ей хотелось кого-то ударить, вновь пронзить копьём или вскрыть ножом глотку, как она это сделала со стражем храма, которому отдалась только ради того мгновения, когда он всё забудет в экстазе. Но мерзкие старухи уже были мертвы или умирали, а это существо не сразить копьём стража.

— Это из-за тебя моя сестра умерла! Но ты ведь любишь младенцев, цветочная сука, так дай мне силы унести дитя отсюда!

Шелест богини ничего не значил для Юги, но стоящая рядом девочка заговорила глубоким, чужим голосом, вторя своей покровительнице.

— Я могу одарить силой только свою жрицу. Стань ею. Искупи свой грех осквернения, пообещай спасти мою маленькую последовательницу и увести её из этого прогнившего города — и я дам тебе столько сил, сколько потребуется.

— Пусть злой ветер из ледяной бездны заморозит твои лепестки! Не слишком ли много ты просишь, цветочная сука?! Чтобы я стала такой, как эти…

— Они избрали ложный путь. Потому я не стала их защищать, но эта девочка была подружкой твоей сестры, и ей не выжить в этом месте.

— Хорошо, мне некогда торговаться, давай свою силу. Хотя я уверена, что ты мне подсовываешь тухлую рыбу.

— Чтобы принять силу, ты должна иметь в себе растущее семя.

Юги злобно рассмеялась, скривившись от отвращения:

— Во мне этой дряни с горсть найдётся! Выбирай сама, от моего вонючего хозяина, или от здешнего стража?!

Цветочная женщина нежно погладила девушку по животу и медленно покачала головой:

— Здесь много боли и ни одного ростка. Даже я не могу исцелить тебя. Человеческое семя больше никогда не расцветёт в тебе.

Юги медленно уселась на алтарь, осознавая ужасную весть. Она совсем не хотела рожать полукровок от здешних зверей, но почему-то всегда верила, что сумеет однажды бежать из проклятого города и нарожать детей человеку, которого будет называть своим мужчиной. Значит, теперь её лоно — что ледяная бездна, может только брать, ничего не возвращая назад. И как же с обещаной силой?

— Что мне делать?! Я так устала, и мне даже в одиночку не выбраться из этого места!

— Но здесь много семян. Выбери любое и вложи в себя — и ты получишь силу, пусть не человечью, а идущую от того растения. Но помни — семя будет расти в тебе — и однажды убъёт за ту силу, что подарило.

Девушка медленно кивнула, обдумывая возможности. Цена, наконец, названа. Смерть за силу — но здешняя жизнь уже давно казалась ей хуже смерти. Значит, надо просто выбрать растение. Сильнее всех растений — царственный дуб, но он растёт медленно — не будет ли поздно, осина защищает от духов, а рябина дарует мистические силы — но можно ли назвать сильными сами растения?

Юги вдруг поняла, что всё ещё хочет жить, и потому должна избрать хоть и сильное, но небольшое растение, которое не разорвёт её изнутри за один год, лучше всего — трава или приземистый куст. Она повернулась, ища взглядом нужное растение и тут же упёрлась взглядом в цветочную ладонь, протягивающую ей чёрное бархатистое семечко.

— Твой выбор хорош. Это близкий родственник анчара, много, очень много силы, много боли, но медленный рост. Может быть, ты ещё сможешь увидеть детей своей племянницы.

Девушка не глядя схватила семя и легла на холодный алтарь. Там у неё опять болело, как всегда в этом гнусном городе, и пришлось сжать зубы покрепче, запихивая сухое шершавое семя в тело, противящееся новому надругательству. Когда Юги, поскуливая от жаркой боли, уже начала было высматривать какую-нибудь палку, чтобы силой пропихнуть внутрь упрямую пакость, всё её тело внезапно свело судорогой, и семя само проскользнуло и заняло положенное место.

Девушка без сил откинулась, наслаждаясь минутой покоя. Она не противилась, когда детская ладошка маленькой жрицы — а затем и ладонь цветочного создания легли к ней на живот и древние слова зазвучали в осквернённом храме. Детский голосок сливался и переплетался со зрелым, временами полностью становясь неслышимым, хотя вслух говорила только девочка.