Алексей Рагорин - Ракетчики

— Олежек, глянь на мои руки: похожи они на руки шахтера?

— Нет. Это понятно. Ты рассказывала: вы шьёте, работаете на компьютерах какими-то операторами.

— Не какими-то, а операторами ПАУК-3. Полуавтоматических угледобывающих комбайнов. То есть, я управляю четырьмя штуками, раза в три более мощными, чем твой отбойный молоток, одновременно. Хорошо управляю. Четырьмя сразу ещё только одна зэчка может управлять, остальные тремя, двумя… Много угля добываю. Сейчас стажируюсь на младшего оператора шахты. Буду управлять вагонетками, лифтами, светом, вентиляцией, распределением проходчиков по забоям, прочее. Точнее: помогать управлять этим хозяйством старшему оператору.

— Не понял: это выходит, вы, бабы, добываете больше, чем мы?

— Выходит.

— Так Диктатор может нас того… Сократить. За ненадобностью.

— Ничего ты не понимаешь. Ходи на вечерние курсы. Запишись и ходи. А по поводу нашей шахты… Только учти: это моё личное мнение. Наш труд Диктатору и его генералам нужен постольку-поскольку. У него — другая цель.

— Не понял?

— Думаю, он хочет вернуть нас в общество. А весь тот жесткач, что тут творится — для нашего перевоспитания. Но учти: это моё мнение, я это нигде не читала.

— Во, точно, вспомнил, давно хотел тебя спросить. Ты — странная. В анкете про образование и прочее ничего такого не написано, но говоришь ты часто, как умная. Это почему?

— Вообще-то, я в институте училась. На технолога. Это неинтересно. Полтора курса проучилась.

— А потом? Что было потом? Чего замолчала?

— Первая любовь была. Молоденький четверокурсник, симпатичный. Залетела. А он к тому моменту меня уже бросил, закрутил с другой. Сказал сделать аборт. Сначала я думала его вернуть, бегала за ним, звонила, ждала, просила. А потом делать аборт стало поздно. Впала в истерику, возненавидела его, себя, нашего ребёнка. Я из маленького городка, кстати, недалеко отсюда. Дитя Донбасса. А училась в Днепре. Родила зимой, сама. Ребёнка завернула в простыню и выкинула в контейнер с мусором.

— И что — никто не видел? Почему в роддом не поехала?

— Депрессняк был. Жизнь не мила. А в роддом не поехала почему… Сначала терпела. Схватки и до того были. Со сроком просчиталась. В женскую консультацию и к гинекологам я не ходила. Точнее, один раз пошла, чтоб аборт сделать, но они меня обругали. Больше и не ходила. А потом Союз распался, военные пришли к власти, чехарда везде. А тут уже мне и рожать время пришло. Обычно первые роды — долгие. А у меня всё быстро прошло. И без разрывов, что редкость. Здоровая я кобыла, Олежек. Потом пришёл староста дома, где я квартиру снимала, и увёл в милицию.

— А чё ты одна жила? Не в общаге, я имею ввиду?

— Сначала в общаге жила. А когда любовь закрутилась — стала снимать. Папка у меня — шахтер, хорошо зарабатывал. Трудовая династия у нас получается. Хм. А мой Артур тоже жил в общаге, мы на хате жили, почти как семья, три месяца. А потом переселилась сюда. За покушение на убийство с отягчающими.

— А с ребёнком что?

— Не знаю.

— Как так?

— А что толку? В детдоме, наверное. Мне не отдадут. Да и не достойна я.

— А ну перестань киснуть. Давай поставим цель: выйти отсюда, найти его, усыновить.

— Это ты жениться на мне придумал? Оглянись вокруг. Мы — зэка!

— Не понял? А кто мне говорил об учёбе, надежде, повышении рейтинга, перевоспитании?

— Да что ты знаешь о рейтинге!? Знаешь сколько нам штрафных очков отработать нужно, чтоб освободиться? Иди, загляни в своё личное дело у начлага.

— А если на рывок пойти?

— Дурак? Отсюда нельзя сбежать. У нас в шахте около пяти тысяч камер. Большинство без звука, но есть и со звуком. Тут, в Доме Удовольствия, всё утыкано. А теперь представь: сколько этого добра стережёт периметр. Я учу по работе: в шахте есть датчики газа, емкости, движения. Производится компьютерный анализ данных с микрофонов на предмет треска породы. Про охрану нам не рассказывают, но и так понятно, что крутая система. Да и не слышала я, чтобы кто-то сбежал. Хватит о грустном. Люби меня, мой принц.

Через двадцать минут бурной страсти Олег вспомнил об одном маленьком дельце, которое хотел провернуть с помощью Лизы. Он хотел отблагодарить Терминатора за «подписку» за Тютю. Что может быть на зоне лучшей благодарностью, чем баба?

— Лиз, у нас в роте есть один чел. Он в 8-й пашет. Терминатор — погоняло.

— Слыхала. Тройной «экспресс».

— Чё?

— Он каждый раз выбирает себе другую бабу, «жарит» её как «экспресс», минут за пять. И так — три раза. Ровно столько успевает за час с восстановлениями. Не больше — не меньше. Одевается и уходит. Ему не отказывают. Он красивый. Но и тратить свои очки за «экспресс» никто из наших не желает. А что у тебя с ним за дела, если не секрет?

— Я ему слегка должен. Он Тютю защитил. Это с моей бригады один придурок. Башковитый — жуть!

— Так придурок или башковитый?

— И то, и то. Тютя мне полезен: умные мысли «рожает» по работе, это помогает норму делать, очки зарабатывать, с тобой видеться.

— И ты хочешь, чтобы я отблагодарила Терминатора…

— Нет! С ума сошла? Подругу свою уговори. Сама сказала: он — красивый. Неужели никого нельзя уговорить?! Внутри своей бабской зоны как-то сочтётесь, а?

— Вопрос не в том, чтобы рассчитаться. Призовые очки — и есть главная ценность. Мы ж к вам, мужикам, не только за хреном бегаем. Одно дело вызвать человека, типа тебя. И удовольствие, и поговорить можно, почти на гражданке побывать. И другое дело — с полуроботом очки спалить. В конце концов, можно и саму себя пальчиками… Если приспичит. Трудную задачу загадываешь, Иван-царевич.

— Лиз, ты же умничка, придумай что-нибудь.

— Хм. А как ты думаешь, какая категория баб пользуется самой большой популярностью?

— Не знаю. Не думал над этим.

— От 30 очков и ниже. Это начальный квант — 40. Тебе Абрамовна даже первый альбом не давала. Это всё: «старушки», «крокодилицы», прочие плохонькие. Вы, кобели, дотерпеть, скопить очков побольше не можете. Или гасите штрафные или сразу используете, если за что-нибудь много призовых дадут. Соответственно, самые лучшие бабы вообще маловостребованы. Есть у нас одна девушка. На семьдесят очков.

— И за что ей столько?! Аж интересно стало.

— Да?..

— Лиза…

— Ладно. Так вот, есть за что. Комсомолка, спортсменка, ещё девушка.

— Так комсомол же, вроде, в СССР отменили?

— Ты «Кавказскую пленницу» смотрел?

— А-а…

— Так вот, она всем отказывает. Крутая. Первая почти во всём. Призовых очков — куры не клюют. Она их только на жратву и книги тратит. В бумаге! Чтоб глазки не портить! Но с её гордостью она тут постареет и умрёт. Сильно подозреваю, что за все два года пребывания она не гасила штрафных очков нисколько.