Светлана Шевцова - По имени Шерлок. Книга 2 (Черновик)

Не особо впечатляет. Хотя, с другой стороны, а на что я рассчитывал? Что мне преподнесут на блюдечке все подробности? Это глупо.

А вот теперь самое главное, для чего, собственно, я и рисковал здоровьем. Бросив взгляд на Донни, который безучастно смотрел в окно, погруженный в себя, я вытащил из-под рубашки цепочку с висящим на ней амулетом.

Пристальный взгляд, небольшое усилие мысли, и! Страдания мои были не напрасны, подчиняясь восприятию, достигшему просто небывалых высот, амулет не смог дольше скрывать свою тайну. На ладони у меня лежало не что иное, как «Зуб Дакуванги», дающий своему владельцу целых три единицы сопротивления и три — удачи. Не знаю, как с удачей, я до сих пор так и не понял, работает ли вообще этот параметр, а если работает, то как, но сопротивление было очень к месту.

Полюбовавшись с минуту как будто живым и действительно видящим драгоценным глазом, я снова убрал миниатюрный кинжал-амулет за пазуху. Экипаж, тем временем подкатил к дому, и мы с Донни поспешили выйти.

Дом встретил нас теплом, тишиной и манящими ароматами готовящегося ужина. Мы переглянулись и, не сговариваясь, двинулись в столовую. Выскочившая нам навстречу Марджори тут же поспешила накрыть на стол, наши голодные глаза были весьма красноречивы.

Запеченный цыпленок с отварным картофелем был проглочен просто за пару минут. Надо сказать, что за то время, что я провел в этом мире, я почти забыл нейтральный вкус, вернее даже практически полное отсутствие оного, в синтезированной пище реальности. Это, кстати, будет одна из многих вещей, которых мне будет не хватать по возвращении. При учете того, конечно, что я смогу вернуться.

— Уфф, — сытый вздох Донни отвлек меня от грустных мыслей. — Никогда не думал раньше, что когда-нибудь смогу сам съесть целого цыпленка.

— Я тоже.

— Ты? Можно подумать, что раньше ты его не ел.

Ну да, для Донни я ребенок из обеспеченной семьи, который никогда не знал нужды. Естественно, он не мог предположить, что я действительно никогда раньше не ел цыпленка, ни целого, ни даже маленького кусочка. А рассказать ему правду я не мог.

— Наверное, ел. Возможно. Для меня жизнь началась с того момента, когда я открыл глаза на скамейке в парке, и все, что со мной было раньше, я знаю лишь по рассказам других людей. Поэтому я действительно впервые ем цыпленка, и еще много чего буду делать в первый раз.

— Прости, я не подумал об этом, — Донни заметно смутился.

— Ничего страшного, я не обижаюсь.

— Знаешь, Шерлок, а я ведь тебе даже немного завидую. Нет, ты не так понял, — замахал руками Донни, увидев, что я собираюсь возразить. — Вовсе не тому, что ты родился в богатой семье, что твой дядя известный писатель. Дело как раз в том, что ты не помнишь своего прошлого. Иногда, я тоже начинаю мечтать об этом.

— Почему?

— Ну, знаешь, когда я думаю о том, как изменилась моя жизнь, о том, что сбылась мечта и я смогу стать мастером-алхимиком, что есть люди, которые хотят мне помочь и которым я не безразличен, мне становиться так радостно. Я начинаю верить, что я действительно могу чего-то добиться. А потом я снова начинаю вспоминать Генри, и все возвращается на свои места. Я снова никому не нужный нахлебник, ни на что не способный, от которого всем одни только неприятности…

— Генри? Кто это?

— Это новый муж моей мамы.

— Ты часто думаешь об этом?

— Раньше — каждый день, сейчас намного реже. Просто, когда я об этом вспоминаю, мне вновь начинает казаться, что все бессмысленно, что от меня и правда нет никакого толка, что в один прекрасный день люди вокруг меня прозреют, увидят насколько я бесполезен и вернут меня обратно в приют, или на улицу.

— Донни, прекрати. Никто не считает тебя бесполезным, или нахлебником. На самом деле, все, кто тебя знает, относятся очень хорошо. Миссис Роуз тебя ценит и считает, что ты достоин самого лучшего, и она сама мне об этом сказала. Мистер Биркин думает, что ты самый талантливый из его учеников, мисс Эмили вообще постоянно за тебя переживает, и вовсе не потому, что считает тебя слабым и никчемным. А как к тебе относятся Джобсоны? Миссис Джобсон полюбила тебя, как родного, практически с того самого момента, как увидела. О себе я даже говорить не буду, ты мой единственный друг, и этим все сказано. Поэтому о том, что говорил какой-то Генри, тебе не стоит думать, пускай он хоть трижды муж твоей матери!

— Да, ты прав, я сам часто это говорю, просто не всегда сам себе верю. А тебе верю. Спасибо, Шерлок.

— Прекрати. Давай оставим эту тему. Скажи-ка мне лучше, завтра ведь ты пойдешь на занятия в приют?

— Завтра? Я… не уверен.

— Что? Погоди, ты что, собираешься опять их просто проигнорировать? Донни, это не дело.

— Нет, я заеду, предупрежу, чтобы никто не волновался.

— Предупредишь? Очень интересно. А где ты будешь на самом деле?

— Шерлок, ты только не сердись, и не обижайся. Я не могу тебе сейчас ничего сказать, возможно, позже.

— Донни, я очень надеюсь, что это не связано с Мариссой, и ты не навлечешь на себя никаких проблем. Эта женщина — хищник, не связывайся с ней, она проглотит тебя и не заметит.

— Прекрати! Ты ничего о ней не знаешь! — Донни вдруг вскочил так поспешно, что чуть не уронил стул. — Я очень устал и не хочу больше говорить. Пойду, прилягу, — он вышел из столовой, хлопнув дверью.

Вот черт! Только этого мне не хватало. Если уж мягкий и боязливый Донни начинает повышать голос и хлопать дверьми, значит, речь идет о действительно сильной влюбленности. Ну почему, почему он избрал для себя именно этот объект? Хотя, если уж быть честным до конца, ни одной девушки, могущей составить конкуренцию Мариссе, я не мог припомнить не только в той толпе в холле оперного театра, а вообще. Так что Донни вполне можно было понять. Но как же это все некстати!

Поблагодарив Марджори за ужин и попросив передать благодарность кухарке, я тоже поднялся в свою комнату. После обильной трапезы на меня навалилась сонливость, да и последствия отравления еще не полностью прошли. Поэтому, даже не пытаясь взяться за книгу, я просто лег в постель и почти моментально уснул.

Проснувшись, я некоторое время пытался вспомнить хоть какие-то детали из того калейдоскопа красочных, но тревожно бессмысленных видений, которые преследовали меня все ночь.

Какие-то крики, погоня, вроде бы пожар… Потом я вдруг оказываюсь на балу, и отнекиваюсь от приглашения на танец, с которым ко мне пристает какая-то юная, хорошенькая блондинка. Затем вдруг корабль, ночь, буря, куда и зачем следует судно — неясно, и что я делаю не нем, тоже не понятно. Помню только свой ужас, когда я, сидя в крохотной пассажирской каюте, слышу жалобный треск обшивки под бешеным напором волн. Еще одна четкая картинка — летний луг, в траве полно васильков и тонко звенят цикады, неподалеку я вижу дерево, на нижней, толстой ветке которого сидит улыбающаяся пожилая женщина и машет мне рукой.