Юрий Мерлянов - Хроники императора. Начало пути (СИ)

- Командир, бойцы спрашивают дозволенья отлучиться на ночь, тут много вдов, да и просто дворов без мужиков, - седой вопросительно уставился на меня.

- Только с согласия женщин, узнаю о насилии, убью, - он кивнул, и спустя какое-то время наша скамья стала редеть.

По сути, в амбаре остались только армейские да еще человек пять-шесть деревенских, заснувших прямо за столом или съехавшим под него, трезвым и не шатающимся остался только я, как не притронувшийся к местному алкоголю вовсе, а остальные были от состояния "полностью готов" до "скоро буду". Астар и тот уже подпирал рукой щеку, хотя, как я видел, старался пить поменьше и все-таки следить за бойцами. Ладно, пора и мне. Удостоверившись, что Уннар не свалится без покинувшей его опоры, вышел из амбара и окольным путем направился к реке.

Ночь уже сменила сумерки, явив вокруг покой и тишину, разрываемую лишь редким стрекотанием насекомых и шорохами над головой, создаваемых ночными обитателями. Луна почти скрылась за набежавшими облаками, и темень могла бы стать помехой для кого угодно, но не для меня. Я мог бы с места рвануть вперед и добраться к реке в течение нескольких минут, минуя овраги, камни и прочие ночные ловушки, но решил не спешить, смысл - впереди еще вся ночь.

Вода приятно обволакивала, щекоча кожу и разнося вокруг тихий плеск, а ночное светило прочертило бликами дорожку, озарив пространство вокруг призрачным сиянием и высветив спускающуюся к берегу женскую фигурку. Миг, и сброшенная одежда опавшими листьями укрывает затухающие следы, исчезающие в набегающих на берег волнах. Другой, и в моих руках, словно пойманная в сети русалка, начинает биться обнаженная молодая девушка.

- Попалась, - шепчу.

- Уверен? - и драгоценная добыча начинает истово вырываться, извиваясь и всячески стараясь выскользнуть, брызги летят дождем, круги на воде расходятся все шире, а борьба продолжается, но жертва начинает выдыхаться, движения замедляются, становятся слабее, теперь это уже трепыхания, сопротивление почти сломлено, русалка укрощена.

- Ты силен, - губы жарко шепчут в ухо и впиваются в мои, все, к черту отрешенность, только не в эту ночь. По жилам словно пустили огонь, спавшая пелена контроля освободила зажатые ранее в тиски чувства и ночь безумия вступила в свои права.

- Думали, тебя уже не ждать, - Атрас заговорщически подмигнул, ухмылка готова была порвать его лицо пополам.

- Как ночь, выспался? Как тебе деревенские? Может, останемся еще на сутки? Эй, а кого это там выглядывают? Эх, хороша деревенька-то, гостеприимна, - и все в таком духе, со всех сторон, во все тридцать два с каждой наглой морды. Но я действительно был выжат, не досуха, но порядком, и ощущения были те еще.

Ничего, пусть позубоскалят, мне то что. Бойцы уже строились, проверяя снаряжение и выказывая явные признаки жесткого похмелья, кривые рожи и болезненные гримасы были как бальзам на душу. Мелькнула даже мысль продекламировать нечто громкое и резкое, доведя их мучения до новой планки, но пришлось отмести эту мысль как неблагоразумную, мне было лень даже рот открыть, не то, что куда-то выдвигаться.

Мои уже были готовы, вальяжно устроившись чуть поодаль, в сторонке, и с усмешками наблюдали за потугами атрасовых бойцов.

- Откуда такая выдержка? - присел рядом.

- Эти задохлики только и могут, что по лесам шастать, а в выпивке, еде и женщинах они сущие дети, командир.

- Что так, ночь удалась?

- Еще как, - самодовольство из моих ребят прямо таки выпирало.

- Проблем не предвидится?

- Обижаешь, командир, все по взаимному согласию, - сидевший слева боец даже глаза закатил, блаженно улыбнувшись.

- Хорошо, - кивнул.

Сборы были не долгими, часть селян, вышедших провожать, приволокли увесистые, недурственно пахнущие свертки, позаботившись о нашем пропитании в пути и маяча на околице, пока лес не поглотил нас полностью. Вступив под сень зеленого моря, разговоры сразу же прекратили, настроились на марш-бросок, Астар хотел поскорее добраться до ставки и отчитаться о выполнении задания. Шли быстро, огибая овраги и густые зеленые заросли, не обращая внимания ни на бушующую вокруг жизнь, неожиданно проявившую себя во всей красе визгом, писком и криком птиц, ни на царящее вокруг чудесное умиротворение, навевающее мысли лечь и прикорнуть около очередного лесного великана. Мне же было вообще все побоку, тупо переставлял ноги в ритме общего движения, почти полностью погрузившись в себя и предаваясь приятным воспоминаниям.

О первых минутах любви прошлый я высказался бы как о позорном конфузе, законно постигшем по полной опростоволосившегося неофита. Слишком быстро, слишком коротко, и лишь недоуменные глаза напротив рвали самооценку на части. А потом все пошло как надо, смежившиеся в немом одобрении веки, хватающий воздух девичий ротик, переплетенные ручки и ножки - я мог бы собой гордиться, если бы не испытывал двойственные ощущения. Первый приступ возбуждения просто выбил меня из колеи и спутал, смешал все мысли, когда ощутил в своих руках податливое женское тело, напрочь лишив осмысленности все последующие действия, оставив лишь хаотичные, безудержные, основанные на одном инстинкте и интуиции телодвижения. Полное погружение в беспамятство похоти и вожделения. Но потом, когда ритм выровнялся и мы, сбросившие первое, самое сильное наваждение, уже осознанно занялись друг другом, в черепушке будто щелкнул тумблер, разделив сознание надвое: одна часть всецело отдавалась процессу с Ринам, а вторая с недоумением отслеживала происходящее с моим телом. Это было настолько же непонятно, насколько прекрасно. Я будто видел свое тело извне, ставшее вдруг прозрачным, явившим каждый орган, каждое сухожилие, вену, артерию, и все это пульсировало, билось, жило собственной жизнью, и было невероятно реальным. А правее сердца переливалось множественными оттенками голубое солнце, исходя протуберанцами и выпустившее множество молний-нитей, ветвящихся и переливающихся от проходящей по ним энергии. Их было множество, сотни, тысячи, тонкие, длинные, они были везде, пронизывая все тело и заполнив каждый сантиметр моего организма, будто сетью охватив все органы и прикипев к ним навек, почему-то был уверен, нет, просто знал, эта картина теперь не измениться. Только вот что это мне давало, что значило? Впившиеся в меня девичьи губы на минуту сбили с мысли, Ринам извивалась как кошка и прижимала к себе с несвойственной хрупкой девушке силой, буквально сливаясь со мной в единое целое - это просто сводило с ума.

Отпустила меня только на рассвете, бессильно откинувшись на смятой одежде, прижавшись ко мне спиной и не издав больше ни звука. Она спала. Да, это было нечто. Я слегка зажмурился и чуть не зацепился за внезапно выскочивший из земли корень, рефлекторно отпрыгнул назад, и время понеслось вскачь, начисто стерев все мысли и воспоминания, холодная отрешенность сковала сознание броней отчужденности, солнце внутри забурлило протуберанцами - нас атаковали.