Ма. Лернер - Страна Беловодье

– Я – Кий, здешний кузнец, – сказал практически чисто на словенском человек с внешностью сеземца, без малейших признаков крови пришельцев и без приличествующей его возрасту бороды.

– Слава богу, – вздохнул с облегчением Данила. – Я думал, никто не говорит на нашем языке.

– Ну почему? Есть. Немногие, но имеются.

– Отчего так? Ведь хотя бы часть ваших пришла с запада.

– Ой, давно это было… – Он подумал и закончил: – За полтораста зим, и мы не родичи словенам. Мы – потомки сарматов.

Вопреки прозвучавшей в голосе гордости, Данила впервые слышал такое название. И странно звучало из уст натурального самоеда по виду уверенность в происхождении от пришельцев.

– Люди Высокого неба.

А вот это уже знакомо. Княжество Тенгри в северных долинах междууралья довольно долго воевало со словенами при поддержке местных племен после требования о крещении иноверцев, оглашенного князем Константином под давлением церкви. Отец был уверен в попытке переложить вину за немалую кровь на священников задним числом. Вроде князь сам искал предлога для вторжения на богатые железной рудой и серебром земли. Заставлять его не особо требовалось.

Документ был достаточно жестким. Всем, кто «погряз в поклонении камням, деревьям, небу и ложным демонам», предлагалось немедленно креститься. За отказ старшинам племен полагалось лишение прав, привилегий и владений, а простолюдинам превращение в государевых холопов. Любая агитация против христиан считалась преступлением. Естественно, последовал взрыв, вылившийся в многолетнюю войну, уход части тамошнего населения на восток. Крови тогда пролилось много, но это была последняя серьезная война с чужими. По слухам, до сего дня во многих якобы замиренных местах могли пристукнуть священника, излишне нажимающего на паству. Внешне тамошние люди с крестами, а в душе по-прежнему язычники. И не сильно прячутся. Такое занятное двоеверие.

– Кто встречается с вашими, тому бывает важно знать язык.

Отсюда следует аж два интересных следствия. Первое – иногда такие встречи происходят, а быть может, и достаточно часто. И сразу башки словенам не отчекрыживают. Для этого язык учить не требуется.

Второе – несколько неприятнее. Не зря показалось, что при всем спокойном отношении здешние твердо отделяют себя от пришельца. Даже едят из другой посуды и отправили в специальный дом для дальних гостей, а не как принято у лесных племен – принять с почетом и даже прислать девку или бабу. Отец говорил, не от развратности, как нудил отец Федор, а чтобы получить новую кровь в детях. У них семьи небольшие и живут друг от друга далеко. Близкородственные связи до добра не доводят, и чужаки в этом смысле полезны.

Если эти продолжают передавать предания о преследованиях за веру, ничего удивительного. Ему приносили пищу девки третий день, всегда не одна и под надзором рябой, и молча уходили, даже не пытаясь поговорить, хотя интерес и перешептывания он определенно вызывал.

– Если чего надо, узнай у меня.

– Почему в поселке два таких разных типа жилища? – сразу спросил Данила.

Пока есть возможность нечто понять, нужно пользоваться. Никто не делал секрета из происходящего и позволяли совать нос куда угодно. При этом некоторые вещи вызывали недоумение. Он хорошо знал жилища полукочевых племен, но слышал и про дома у оседлых. Основу помещения составляла вырытая в земле круглая яма метра полтора глубиной, так было жить теплее. В ее стенах могли располагаться ниши-полочки для разных вещей. Сверху ставился купол из бревен, конопатили мхом и травой, потом накрывался шкурами, в конце строительства все это покрывалось саманом, глиной и дерном. Дополнительно оставляли дымовое отверстие, под которым располагался очаг. Землянка могла быть многокомнатной. Когда семья разрасталась, сбоку просто пристраивали еще один купол.

Здесь такие тоже имелись, но всего несколько и использовались скорее под склады, чем для жилья. Зато стояли в немалом количестве практически не отличающиеся от привычных избы с огородами. Срубы смотрелись шедеврами плотницкого дела, деревянной архитектуры и украшений. На досках были искусно выполнены желобки и язычки, прочно входившие в стыковые пазы. Внутри тоже все покрыто резьбой и рисунками, но каждый дом украшали по-особенному.

А были еще и другие здания. Длинные, не менее пятнадцати, и в ширину около двенадцати сажен. Попадались и больше. И внутри они выглядели по-разному. Иногда одно общее помещение, а изредка разделены на секции-комнаты. Причем народу в таких домах было очень много, и спали они на полатях разного уровня. На производственные или хозяйственные помещения совсем не похоже.

Сначала заподозрил, что люди разного происхождения живут в привычных условиях, но достаточно скоро сообразил, что мысль неудачная. По лицам точно ничего не разобрать. И сеземцы по виду жили в избах, и похожие на словен в длинных домах. А одеты они практически одинаково.

– Это что? – спросил добровольный переводчик, показывая на врытое у ближайшего дома бревно с узорами и изображениями.

– Столб.

– Это тотем. На верхушке знак Союза, – прозвучало именно с большой буквы, и там уже знакомая картинка медведя с Баюном. – Ниже знак племени, рода, семьи. Вот внутри и проживает семья. Чаще большая – и тогда достраивают, но случается всякое. А длинные дома для молодежи, которая уже отроки и отроковицы, но еще не мужчины и не женщины. Они должны пройти подготовку, узнать правила и обязанности, пройти инициацию или убить врага.

Хм. А ведь поселок не огорожен забором или валом. Я думал, здесь спокойно, внимательно слушая, сделал очередной вывод Данила. Или все дело именно в «или». Убить или заслужить иным способом.

– В них также селят гостей, приехавших по каким-то надобностям.

Но не его. Получается, все эти многочисленные люди прибыли недавно, но к нему в хижину никого дополнительно не определили, несмотря на скученность.

– Еще чердак там удобный, – подумав, сообщил собеседник. – Позволяет хранить большие запасы зерна или соломы в пригодных условиях.

– Спасибо.

Кий кивнул, принимая.

– Солнце садится. У нас праздник…

– Потому что Баюн пришел?

Человек поморщился и внимательно посмотрел на него, всем телом и взором излучая укоризну. Ну да, перебивать старших – не особо красивое поведение. В некоторых селениях могут и врезать, сунься без разрешения в разговор двух старших взрослых. Данила потупился, изображая неиспытываемое раскаяние. Он считал себя совершеннолетним и достаточно разумным, чтобы участвовать в разговоре наравне.

– Ты можешь присутствовать, – продолжил Кий с того же места, будто его и не прерывали, – если сядешь рядом со мной, будешь выполнять нужное и не вмешиваться.