Виктор Мурич - Спящие карты

Она протянула мне костыль, который до этого прятала за спиной.

– Это тебе. В замену.

– А? – все еще не до конца придя в себя, нелепо переспрашиваю. – Чего?

– Костыль, – улыбка медленно сползает с ее лица. – Ты же свой сломал… Дима, с тобой все нормально?

– Н-незнаю, – с трудом выдыхаю густой воздух.

– Ты такой бледный, – узенькая ладошка касается моего лба. – И холодный… У тебя что-то случилось?

– Да.

Неожиданно у меня возникает горячее желание рассказать ей все. Рассказать о снах, о последней схватке, в которой погиб и о совершенном невозможном возвращении домой.

– Может я не вовремя? – Ди неловко улыбнулась. – Я…

– Нет, все нормально, – с трудом выдавливаю улыбку. Выходит не очень. – Проходи на кухню. Я сейчас. Минутку…

Захожу в ванную и захлопываю за собой дверь. Из треснутого зеркала на меня смотрят красные глаза на меловом лице. Холодные бисеринки пота на лбу, подрагивающие губы, одет не пойми как: рубашка наизнанку, частично заправлена в джинсы, остальное свисает поверх, и нелепо торчащая в сторону искалеченная нога. В гроб краше кладут. Голова раскалывается от боли, как будто я всю ночь использовал ее в роли отбойного молотка. Ну голова-то ладно, после каждого сна так, но вот все остальное…

Через несколько минут показываюсь на кухне в более человеческом виде.

– У тебя всегда такой порядок? – кивает Ди на переполненную грязной посудой раковину.

Она уже успела снять плащ и теперь красуется в короткой светлой юбке-резинке и белой водолазке, плотно обтягивающей небольшую грудь. Ей идет такой наряд. Он очень выгодно подчеркивает стройность тела, граничащую с хрупкостью. Но в то же время она не кажется манекенщицей-шнурком у которой как в том анекдоте из-за телеграфного столба выглядывает лишь нос и дамская сумочка, совсем нет. При среднем росте она пропорционально сложена, и все присутствует, как говорится, в полном комплекте. В общем, не девушка, а сказка. Вот только глаза… В них и до этого жила осень, но сейчас в них квартирует непонятная для меня боль… тоска… горе… даже не знаю как назвать льющиеся из серых озер чувства.

– Бывает. Чай будешь? – интересуюсь, пытаясь найти хоть одну чистую чашку.

– С вареньем.

– У меня нет, – развожу руками, чувствуя себя последним неудачником, в связи с тем, что у меня нет этого злополучного варенья.

– Зато у меня есть.

Она выуживает из висящей на спинке стула сумочки небольшую баночку малинового варенья. Причмокнув губами в предвкушении удовольствия, ставлю чайник на огонь.

– Извини, что долго не открывал.

– Ничего. Все нормально.

– Ты не подумай, я не такой неряха, как может показаться на первый взгляд, – почему-то начинаю оправдываться. – Я… я…

– Дима, ты не должен мне ничего объяснять. Ты достаточно взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно и определять как жить. Не так ли?

– Да конечно.

Ди устроилась на моем любимом месте – в уголке у холодильника. Забросив ногу на ногу, она одернула юбку и вопросительно взглянула на меня:

– Давно один живешь?

–

Настолько заметно, что один? – усаживаюсь напротив.

Неловкое движение больной ногой заставляет скорчить гримасу боли. Девушка делает вид, что ничего не заметила. Умница. Она ведет себя именно так, как мне хочется. Ни одного взгляда на искалеченную ногу, никакого сострадания и самое главное никакой жалости. Для нее я самый обычный полноценный человек, а не объект нездорового внимания. Мне даже хочется сказать ей спасибо, но думаю, что она меня не поймет, потому, что такое поведение это не искусная игра, а повседневная норма поведения. Стиль жизни, как сейчас модно говорить.

– Даже чересчур. – Ди демонстративно сдувает пыль со стоящей между нами хлебницы.

– Давно.

Наступает неловкая пауза. Закипевший чайник приходит на помощь. Я двинулся в сторону плиты, но Ди сделала вежливый жест рукой:

– Не мужское это дело. Лучше банку открой.

– Ну вот, – вздыхаю с притворной горечью, – я уже не хозяин на собственной кухне.

– Сказал бы лучше в собственном свинюшнике, – насмешливо глянула Ди.

– Хрю-хрю.

– Вот именно. Ты когда-нибудь уборку делаешь и посуду моешь?

– Уборку – когда есть настроение. Посуду – когда заканчивается.

Ди осуждающе глянула на меня и покачала головой:

– Отсутствие женщины негативно сказалось на твоем быте.

– Согласен, но зато сказалось положительно на мне.

Медленно хлебая чай с малиновым вареньем, перевариваю события последнего сна. Количество вопросительных знаков становится все больше и больше. Наибольшая загадка – как я смог вернуться домой, не имея на шее медальона?

А ведь так хорошо все начиналось. У меня были все шансы вжиться в средневековый мир и, используя свои возможности подняться для повышения комфортности жизни. Если бы не глупая попытка защитить старика и мальчика… Э-эх! Поздно уже думать о пролитом на пол виски, кажется, именно так говорят ирландцы в подобных случаях. А может и не ирландцы, уже не помню. Наши же в такой ситуации ничего не говорят, так как заняты вымакиванием пролитого шинелькой. Сам видел. Теперь я снова калека, вокруг серый мир, осень и где-то там, на конечной остановке шестого троллейбуса однообразное море, видимое с балкона, которое почему-то так люблю во снах.

– Какой сегодня день недели? – чуть не опрокинув чашку с чаем, хватаюсь руками за голову.

– Понедельник, – удивленно смотрит Ди. – А что такое?

– А время?

– Десять тридцать одна.

– Склеротик! –поспешно ковыляю к телефону и набираю номер. – Алло. Михалыч? Это Дима. Знаю-знаю. Виноват, Михалыч. Приболел просто. Да, конечно. С меня причитается. Ну, все, спасибо Михалыч! Пока.

Облегченно вздохнув ложу трубку на место.

– Что-то случилось? – спрашивает Ди, когда я возвращаюсь в кухню.

– Представь себе, совершенно забыл, что сегодня понедельник и нужно идти на работу. Еле уговорил мастера не отмечать мене прогул. Благо он мужик хороший.

– Дима, а кем ты работаешь?

– У меня не самая престижная профессия… Контролер я. В водочном цеху. Проверяю, чтобы этикетки были ровно приклеены, задиров не было, колпачки…

Мне стыдно за свою профессию. И голос выдает меня. Очень стыдно. Я – мужик сижу на бабьем месте, бутылочки осматриваю. Но такова жестокая реальность. Если бы не Михалыч, пожалевший калеку, не видать бы мне и этого места…

– А я на заочный поступила, – похвасталась Ди. – На иняз.

– Молодец. А я … я … А еще я солдат, – тихо говорю потупив глаза.

– Как это? – поставила чашку на стол девушка. – Ты ведь… Ой! Извини! Я не хотела.

– Да ладно, чего уж там. Что есть, то есть. Сейчас я кое, что тебе расскажу, ты только не перебивай и, пожалуйста, не смейся. Многое покажется фантастическим, но это не вымысел, это часть моей жизни. Весомая часть.