И. Намор - Будет День

Интермеццо

Москва, Кремль. Июнь 1936 года

Музыка нравилась всем. Это отражалось на лицах людей, сидевших в кремлёвском кинозале, и не очень внимательно следивших за экранным действом. В какой-то момент показалось даже, что люди эти просто наслаждаются хорошей музыкой, не особо интересуясь сюжетом и уж совсем не обращая внимания на титры сделанного на скорую руку перевода…

Впрочем, "зрители" по долгу службы смотрели фильм не в первый раз, и больше косились в центр зала, наблюдая за реакциями сидевшего в среднем кресле Сталина.

Многое бы они отдали, чтоб узнать, что на самом деле творится в голове человека, взявшего на себя ответственность за одну шестую часть суши.

А в янтарных глазах вождя — кружится планета. Летит сквозь пустоту космоса то ли под песенку Максима — "Крутится, вертится шарф голубой"… — то ли под "Парижское танго": Танго, в Париже танго… Или все иначе — вращают ее марширующие батальоны солдат грядущей войны? Он не знает ответа, и дорого бы заплатил за правильные вопросы. Впрочем, кому их задавать? Богу? Или, быть может, призраку коммунизма? Но кружится планета, летит из прошлого в будущее и пока еще не горит…

"Танго, в Париже танго… Шэни дэда!"

Вслух прозвучало лишь негромкое:

— Это… она?

Ответ очевиден — именно поэтому и смотрит товарищ Сталин этот фильм сейчас. Тогда, зачем спросил?

Но Штейнбрюк не удивился обращённому именно к нему вопросу. Он его ждал.

— Так точно, товарищ Сталин.

— Виктория… Интересно, чья это виктория?

Кроме Сталина и Штейнбрюка, в зале ещё двое: Урицкий и Берзин. На шутку никто не улыбнулся. Но вождя не интересует чувство юмора военных разведчиков. У них другие достоинства, если, конечно, они у военных есть…

"Есть? Возможно…"

Он смотрит и не без удовольствия эту фильму, пытаясь понять, что и зачем здесь сделано, и почему так, а не иначе. И — самое главное — его интересует женщина, актриса, Виктория… Потому что, возможно, через нее ему удастся, наконец, разглядеть и понять того, кто известен Сталину только по нескольким фотографиям и весьма лаконичной справке, предоставленной несколько недель назад.

А актриса… Объективку на нее он посмотрел: француженка, бакалавр философии, активная комсомолка, сотрудничала с "L'HumanitИ", ушла на нелегальное положение, переправлена в СССР, разведшкола, короткие командировки в Европу в качестве переводчицы различных делегаций и курьера. Оперативный псевдоним — "Галатея"; присвоено воинское звание лейтенант. Благодарности… Краткая характеристика.

"Симпатичная… можно даже сказать, красивая".

И снова вслух:

— Не велика… Виктория… но и не мала…

Не фигура актрисы интересует Сталина — глаза.

"Кто сказал что глаза — зеркало души? Толстой? Нет… Сейчас… не это главное".

Галатея играет "роковую женщину", и взгляд ее отражает именно то, что ожидают увидеть в нем зрители, что захотел показать режиссер, и смог — оператор. Мгновение — и Сталину кажется, что он уловил основное. Увидел то, что не заметил никто другой. Стержень. Незаурядную личность, скрытую под маской "продажной женственности". Вот уж, воистину, продажной… женственности.

"Остальные — только портят… а должны оттенять… подчёркивать… её внутреннюю красоту. Особенно этот суетливый… Одно слово — жопник! Но похож!"

— И у нас полно таких бездельников… — ткнув незажженной трубкой в экран. — Полагаете, сходство этого… Филососа… с товарищем Ежовым не случайно?

— Никак нет, товарищ Сталин! Не случайно.

— А… что сообщила… товарищ Галатея?

— Идею сходства персонажа с секретарём ЦК товарищем Ежовым режиссеру подбросил кто-то из знакомых. Предположительно — английский журналист. Выяснить подробности не удалось, и Галатея решила не рисковать, — на все вопросы по-прежнему отвечает "удачно" севший слева от Сталина Штейнбрюк. Отвечает уверенно. Коротко. По существу.

"Хорош, хоть и австрияк. Поставить его вместо Слуцкого? А стоит ли овчинка выделки? Слуцкий на своем месте, а военным тоже нужны профессионалы".

— Вся Европа… смеётся. Значит, не угомонились еще… — это не вопрос. Это реплика, но Берзин скрытый смысл, кажется, уловил. Заерзал. Хотел было что-то сказать, но все-таки промолчал — учел субординацию. Он ведь пока только заместитель, начальник — Урицкий.

"Это… ненадолго… Еще два-три месяца… и Урицкого надо отправлять в войска… к Уборевичу в ОКДВА? Замом… Обсудим с Климом".

— Как разведка оценивает… как вы его назвали?

— Источник Катехизис, товарищ Сталин, — Урицкий сделал было движение, чтобы встать со стула, но остался сидеть, остановленный взглядом Сталина.

"Почему… Катехизис? Он из священников?" — но спрашивать о таком пустяке Сталин не стал.

— Товарищ Урицкий… Хотелось бы услышать ваше мнение об этом… источнике.

— Мы полагаем, что он не столько источник, сколько посредник, — на этот раз комкор все-таки встал. Сталину неожиданно понравилось, что Урицкий не читает, хотя в руках у него папка с документами, а докладывает по памяти.

"Молодец! Или в Дальневосточную Армию, или на Ленинградский округ… начальником штаба к Шапошникову… Заодно и подучится".

— С одной стороны, он осуществляет стратегическую линию связи с кем-то из нынешнего высшего руководства Германии, — продолжал между тем докладывать Урицкий. — По некоторым намекам самого Катехизиса, а так же по оценке особенностей его карьеры и нынешнего положения в разведывательной службе Германии, мы полагаем возможным, что линия протянута к Гейдриху или, через него, к Гиммлеру. Однако нельзя исключить и того, что реально за Катехизисом стоит рейхсминистр пропаганды и гаулейтер Берлина доктор Геббельс.

"Геббельс… Не забыл своей симпатии к коммунистам?.. Не боится действовать в обход Гитлера?.. Или сам Гитлер ищет… общий язык?.. Сомневаюсь…"

— С другой стороны, источник Катехизис отметил при личной встрече с товарищем Штейнбрюком, что также представляет интересы группы влиятельных лиц, находящихся в оппозиции к Гитлеру. По-видимому…

"Какой… осторожный! "По-видимому", "возможно", "вероятно". Сплошной "туман войны!" А что ещё ожидать… от разведки?!"

— По-видимому, это соответствует истине. Нам удалось выяснить, что, несмотря на возраст, Катехизис знаком с некоторыми отставными генералами и бывшими высокопоставленными чиновниками Германской и Австро-венгерской империй. Люди эти, кстати сказать, довольно критически настроенные по отношению к нацизму, сейчас формально не у дел, но они теснейшим образом связаны с действующим немецким генералитетом и руководящими сотрудниками МИДа.

— А какое… её место… в этих… комбинациях? — Сталин кивнул на экран, где главная героиня пела под холодным зимним дождем. — Вы выяснили, почему Катехизису понадобилась… Галатея?