Олег Якубов - Михайлов или Михась?

Тот факт, что они приехали на поезде, мне показался странным, так как обычно эти люди летают на самолете. Возможно, они приехали в Австрию нелегально. Как я узнал от господина Азимова, они приехали, чтобы найти подходящие для Аверина и Михайлова квартиры.

Переезд в Вену господина Аверина и господина Михайлова должен объясняться тем, как мне это сообщили, что они проиграли начавшуюся войну между преступными группировками в Москве и вынуждены были временно уехать из города.

Михайлов и Аверин, а также их семьи переехали в Вену летом 1993 года. Две семьи (8 человек) прилетели на самолете и привезли с собой огромное количество багажа. Понадобилось несколько машин, чтобы погрузить весь багаж. Я думаю, что я знаю, почему Михайлов и Аверин выбрали Австрию. Кажется, все преступные организации договорились не прибегать к враждебным действиям в Австрии, это было что-то вроде неприкосновенной территории.

Я подтверждаю о себе, что родился в Югославии 25 мая 1963 года.

Когда мне было три года, моя мама и я уехали из Югославии в Австрию, в Вену.

Я закончил среднюю школу в Австрии и выучился на слесаря.

С 1981-го по 1983 год я был в армии, затем я работал портье в общественных учреждениях. В дальнейшем я был служащим или работал сам на себя. Я был агентом службы безопасности и телохранителем, чем я занимался до моего отъезда из Австрии в США 14 августа 1996 года.

В перерыве репортеры вяло обсуждали только что прошедший допрос. Все ждали настоящего боя, а боя-то, по сути, и не было. Уже второй из основных свидетелей обвинения, по сути, признался в том, что ничего фактически сообщить суду не может. Игорь Седых, вынужденный коротать время в коридорах Дворца правосудия, ожидая своего вызова в качестве свидетеля обвинения, все же счел нужным высказать свое мнение.

— Плохи дела у Михайлова, — многозначительно заметил он. — С такими деньгами, как у него, мог бы нанять адвокатов и получше.

— А чем тебе эти не угодны? — поинтересовался кто-то из сидевших за нашим столиком в кафе коллег.

— Эти? — переспросил Игорь. — Да у них же нет никакой стратегии защиты, просто отбивают удары, и все. Поверьте, во время прений они станут легкой добычей Кроше. Вы что же думаете, прокурор молчит потому, что ему нечего сказать? Да ничего подобного. Мне известно точно, Кроше бережет свои козыри для решающего боя. А адвокаты наивно проглотили этот крючок для простаков и знай дуют свое — задают многозначительные вопросы и радуются, когда свидетели не могут на них ответить. Да прокурору только этого и надо. Вот увидите, что начнется, когда прокурор выступит с основной речью. Адвокаты окажутся загнанными в угол, но выбраться из него они уже не смогут. Я совершенно твердо в этом убежден и не понимаю, как этого не видят сами защитники. Кстати, старик, — обратился Игорь ко мне, — я видел, как ты треплешься в перерывах с этим толстым переводчиком. Как его фамилия-то? Так вот, ты бы не мог посодействовать, чтобы через этого Хазова получить у адвокатов заключительную речь Ми-хайлова?

— А с чего ты взял, что эта речь Михайловым уже написана, и почему думаешь, что она есть у Хазова?

— О святая простота! — усмехнулся Седых. — Да кто тебе сказал, что Михайлов будет писать заключительную речь? За него речь написал, насколько я знаю, Дрейфус, и речь эта рассчитана на полтора часа. Со своей стороны, могу пообещать, что моя газета напечатает эту речь без каких-либо искажений. Может быть, не полностью, но без искажений.

— А почему бы тебе самому не обратиться к Хазову, он милейший человек и тебя не слопает, ручаюсь.

— Да я с ним не знаком, мне просто неловко к нему обращаться.

— Ох, Игорь, темнишь ты. Тебе — и неловко обращаться. Скажи уж прямо, боишься, что Хазов тебе откажет. Ладно, давай я тебя ему представлю, и излагай свою просьбу сам.

— Согласен, — быстро ответил Седых и поторопил нас: — Отправляйтесь, а то опоздаете. Сейчас Шранц будет выступать. Вот это, наверное, интересно. Эх, жаль, мне нельзя.

Корреспондент РИА «Новости» Игорь Седых не ошибся. Вечернее заседание было не просто интересным, оно было настолько неожиданным, что наверняка войдет в юридические анналы. По привычной уже процедуре председательствующая суда отправилась в комнату, чтобы убедиться в личности свидетеля и удостоверить ее суду, адвокатам и подсудимому. Прошло уже минут пятнадцать, как госпожа Сталдер покинула зал, а ее все не было. Наконец она вернулась и не скрывала, что обескуражена.

— Дело в том, господа, — произнесла она, — что юридическое лицо по имени Майкл Шранц отсутствует. Есть господин, который утверждает, что он приехал из США, что раньше он назывался Майкл Шранц, однако и имя и фамилию из соображений безопасности сменил. По мотивам все той же безопасности этот человек отказался назвать мне свое новое имя.

Что творилось в зале! Всеобщий гомерический хохот вызвал адвокат Маурер. Смешно подобрав полы своей роскошной мантии, Паскаль Маурер забрался под стол и начал истошно вопить:

— Шранц! Где ты, Шранц, отзовись! Я не вижу Шранца, куда девался Шранц?

Смеялись присяжные, слезы смеха утирала судья, хохотала публика, и даже охрана улыбалась. Лишь прокурор Кроше хранил непроницаемое надменное выражение лица. Эту вакханалию прекратила судья.

— Достаточно! — воскликнула она. — Если адвокаты немедленно не приступят к допросу свидетеля, я вынуждена буду принять специальное решение.

— Госпожа судья, мы бы с удовольствием приступили к допросу, — заметил Маурер, — но мы просто не знаем, кого допрашивать. А потому не теряйте времени понапрасну, принимайте решение, — с торжеством закончил он.

Антуанетта Сталдер второй раз за короткое время покинула зал и вернулась через двадцать минут.

— Учитывая, что юридическое лицо, вызванное в суд в качестве свидетеля обвинения под именем Майкл Шранц, отсутствует, допрос свидетеля отменяется. Все расходы по проезду из США в Женеву и обратно, а также по пребыванию в Швейцарии отнести на счет гражданина, прибывшего для дачи показаний, но не пожелавшего назвать свое имя. Сегодняшнее заседание на этом считаю закрытым. Завтра заседание начнется в 9 часов.

Женева, гостиница «Амбасадор», 2 декабря 1998 года. Вечер.

Хазов явился ко мне в номер ближе к полуночи, позвонив предварительно по телефону и удостоверившись, что я еще не сплю. Был он возбужден и весел, я впервые увидел его без галстука.

— Ты, кажется, на днях грозился меня виски угостить. Сейчас бы я выпил стаканчик.

— Чего это ты такой веселый?

— Так есть с чего. Видел бы ты, как запрыгал этот бывший Шранц, когда ему прочитали решение Антуанетты отнести на его счет все расходы. Он тут же согласился назвать свое новое имя и вообще был согласен на все. Но судьиха — тетка твердая. Она ледяным голосом произнесла, что суд дважды решений не принимает, и удалилась. Крючок, который при этом присутствовал, чуть зубами не скрипел. Он этого Шранца сожрать был готов. Ты понимаешь, что на этом на свидетелях обвинения можно поставить точку?