Артем Луниш - Близнецы

— Интересное истолкование, — сказал Сергей.

— Я не могу истолковать твой сон, — сказала Гипнос, по-прежнему обращаясь только к Ване, — но я могу достать кое-что из него.

Она остановилась, судорожно вздохнула и сказала, — когда ты искал своего короля, ты видел еще мячик, прыгающий по ветвям. Вот он.

И из пустоты на поляну вывалился красно-синий детский мяч.

— Да, я видел его, — серьезно сказал Ваня, — он прыгал по ветвям и заслонял мне солнце.

— Ничего себе, — сказала Яна.

— Нехило, — сказал Ян.

— Производит впечатление, — подытожил Сергей.

И даже новый Енот на мгновение отвлекся от своей букашки, поглядел на мячик, моргнул, и снова ушел в себя.

— Они, сказали, на них охотятся, — сказала Аня, — федералы и еще кто-то.

— Это неважно, — безмятежно откликнулась Яна, — во всяком случае, должно быть неважно.

— Это важно, — возразила Аня, — если это правда, мы должны или убить их, или спрятать. Они выдадут нас.

Артем попытался что-то сказать, но его перебили.

— Значит, так, — рассудительно начал Сергей, — если мы их отпустим, их выследят, и они выдадут нас. Если спрячем их — за ними явятся. И даже если они станут нашими — за ними все равно явятся. И если мы убьем их, их будут искать. Так что никакой разницы нет. Лес все равно умрет и мы умрем, защищая его. Кажется, я растолковал твой сон, — улыбнулся он Ване.

Ваня подергал себя за бороду, поглядел на лежащий в центре поляны мячик.

— Ты старший, — обратился он к Артему, — правда ли, что за вами охотятся? И правда ли все то, что сказала девочка?

— За нами действительно охотятся. И вы не сможете защитить нас, хотя, конечно, спасибо. В последний раз, — с невольным тщеславием говорил Артем, — брать нас прилетели вертолеты и какие-то спецотряды. И я думаю, если нас поймают, им и в голову не придет что-нибудь спрашивать про этот лес и вас.

Он перевел дух и уже уверенней поглядел по сторонам, — и то, что сказала Гипнос — правда. По-моему.

Он сел.

— «По-моему» звучит не слишком уверенно, — протянул Ян.

— И Сергей забыл, что мы можем убить их и вынести тела на опушку. Тогда фобосы не сунутся в лес, — сказала Яна.

— Вот мяч, который в моем сне прыгал по ветвям и застил мне солнце, — сказал Ваня, — я им верю.

— Можно закурить? — спросил Артем.

— Потом, — сердито оборвал его Сергей, — мы отпустим их. И дадим провожатого до ближайшей дороги, и дадим оружие, и дадим немного денег. А там увидим, чем все это кончится.

— Да, — согласился Ваня.

Ян пожал плечами, Аня нерешительно кивнула.

От луков и арбалетов Артем вежливо отказался. А предложенный взамен пистолет, подумав, взял.

— Вот и все, — вздохнула Аня, — последняя связь с нормальной жизнью.

— Последняя связь с нормальной жизнью — пистолет? — уточнил Артем.

Аня засмеялась, — выходит, так.

Они шли по вечернему, укутанному густыми сумерками лесу. Впереди поблескивали первые звезды, а вокруг шуршала, скрипела, потрескивала сухими листьями просыпающаяся ночная живность.

Аня сама вызвалась проводить их через лес к полузаброшенному полустанку, с которого, двигаясь по железной дороге прочь от города, они вышли бы на федеральную трассу «Москва-Свердловск». У них были неплохие карты, у этих первых эльфов. И еще у них были деньги. Артем страшно удивился, когда Ян открыл здоровенный клетчатый баул и на дне его обнаружилась россыпь пачек тысячных купюр.

— Откуда? — просто спросил Артем.

— Экспроприация, — мечтательно улыбнулся Ян, протягивая Артему одну пачку. Позже практичная Гипнос пересчитала деньги — ровно двадцать пять тысяч.

— А если бы мы были просто… — Артем не мог подобрать слово, — ну, просто взрослый и двое детей. Что бы вы сделали?

— Тебя, скорее всего, убили бы, — ответила Аня, — а детей напоили бы… кое-чем. И дети стали бы эльфами. Ваня неплохо разбирается в травах, грибах. На биохимика учился.

— Ну да, — через какое-то время сказал Артем, — и правда, как в сказке получается. Воруете детей, не пускаете людей в лес. Молоко вам еще на крылечках не оставляют?

Аня ухмыльнулась, — не молоко, а водку и консервы. Приносят на опушку.

Они вышли из леса и побрели по заросшему высокой, росистой травой полю к видневшемуся впереди полустанку. Под ногами хлюпало и, как выяснилось, с неба накрапывал грустный серенький дождик.

— Ну все, — когда до полустанка оставалось еще метров триста, Аня остановилась, — дальше сами.

— Хорошо, — сказал Артем, — спасибо.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулась Аня, — пока, — и мгновенно исчезла за шелестящим пологом дождя.

— Пока, — эхом повторил Артем.

— До свиданья, — хором сказали близнецы.

Измочаленная, раскисшая грунтовка тянулась по заболоченной буро-зеленой равнине. Впереди чернели на фоне закатывающегося солнца острые крыши изб. Вдоль дороги бродили на костистых, мозолистых ногах цапли и поглядывали круглыми птичьими глазами на пришельцев. Недоброжелательно так поглядывали.

— Не люблю я их, — вздохнул Авось.

— Что-то рано они в этом году, — невпопад согласилась Катя.

— И здоровые какие, — с опаской поглядывая на шлепающую за ними еще от школы птицу, сказал Авось, — что ей лягушки. Она зайцев может ловить.

Цапля приостановилась и пронзительно, недобро закричала.

Авось вздрогнул и приблизился к сестре.

— Не стыдно тебе? — укоризненно спросила Катя, — как ты такой в армию пойдешь?

— А я в армию не пойду, — заявил Авось, — у меня душа за Россию не болит.

Авось был единственный в своем роде восьмилетний диссидент. Цапель он боялся, а отстаивать свои убеждения, хоть перед всей Грязевкой, не боялся нисколечко. Хотя, в сущности, патриотически настроенные старшеклассники представляли для Авося много большую опасность, чем равнодушные цапли. Но, как уже было сказано, цапель Авось боялся, а людей — нет.

— Смотри-ка, огонек, — сказала Катя.

Размытый желтый цветок колыхался на буром, мутно зеленом фоне. И виделся черный силуэт у костра.

— Слышь-ка, играет, — удивился Авось.

И правда, ветер донес до них обрывок простой и радостной мелодии.

О тебе узнал я/Во вчерашнем странном сне/Все, что я увидел/Будет вечно жить во мне.

Доносился тонкий красивый голос.

— Пошли? — оживленно кивнул Авось.

— Нет, — сказала Катя, — домой пора. И вообще…

— Да брось ты, — сразу забыл все свои страхи Авось, — это наши, с Грязевки.

— Если и с Грязевки, то не наши, а наш, — заметила Аня.

Но Авось уже кричал и размахивал руками, смело разгоняя цапель — с себя ростом, если не выше.

— Авось! — не строго, а скорее обреченно прикрикнула Аня и поплелась, хлюпая резиновыми сапогами, за ним. Не брат, а наказание какое-то.

А Авось уже несся вперед по заболоченной, раскисшей равнине к мутному желтому огоньку. И причудливыми взвихрениями вился за ним его красный дождевичок.