Артем Луниш - Близнецы

— Здорово у вас! — искренне восхитился Танатос.

Гостей разместили на втором этаже, уставшую и переволновавшуюся девочку Маша уложила спать, и все собрались на кухне.

— Даже не знаю, чем вас всех кормить, — вздохнула Марья, — у нас есть два яйца, булка и чай.

— Можно пожарить булку, — предложил Вова, — вкусно получается, я умею.

— Мы купим продукты, — сказала Лена, — только покажите, где магазин.

— Нет, — возразил Вова, — неудобно, вы же гости все-таки.

— Да брось! — сказал Артем и, видя, что хозяева непреклонны, добавил, — ну, считай это в плату за постой, если тебе так больше нравится.

— Фу, — сказала Маша, — какие неприятные слова. Да и дом не наш, говорила же.

— Да это глупо просто! Тем более, у вас праздник!

Маша вздохнула, — тем более как-то неудобно.

— Тьфу, — не выдержав, сказала Лена, — у нас есть неразменный кошелек. Так что не переживайте.

— Что? — спросил Вова, но она не обратила внимание.

Наставительно подняв палец, Лена продолжила, — поскольку деньги в нем бесконечные, значит, они являются не продуктом личного труда, а природным ресурсом.

— И должны принадлежать трудовому народу, — иронически закончил Артем.

— Так что не нужно выдумывать. Пойдемте в магазин!

— Как это — неразменный кошелек? — спросила Маша.

— Смотри, — Лена показала.

— Даа, — с почтением протянул Вова, — а вы и впрямь повидали чудес!

Танатос мрачно и невзначай заметил, — жаль, не все они были такими веселыми.

Гипнос улыбнулась и подмигнула Артему.

Отправились в магазин.

— Так что за праздник? — поинтересовался Артем.

— Гммм, — затруднился Вова, — сложно сказать.

— Все празднуют, и никто не знает, что за праздник? — удивилась Лена.

— Ну, в следующем году это будет первая годовщина революции, — сформулировал Вова.

Артем с интересом поглядел на него, но дальше расспрашивать не стал.

В магазине царило самое оживленное веселье. Народу была тьма, все радостно гомонили, похлопывали друг-друга по плечам, восторженно вспоминали митинг и свое героическое участие. Из рук в руки передавали затрепанный экземпляр «Новой газеты».

— Я, как газету утром увидел, понял — началось! — вещал рыжебородый потрепанный мужчина внушительной комплекции, одаряя окружающих винными парами и улыбками, — ну, думаю — поехали!

Вокруг рассмеялись.

Вошедшую компанию встретили восторженными и самыми сердечными приветствиями, поздравляли, обнимали и угощали… Вова подумал, что здесь все знают друг друга, но и его, точно так же, как Машу с Вовой, хлопали по плечам и предлагали выпить на брудершафт.

Продавщица — буйнокудрая цветущая женщина в красном платье и с золотом во рту — совершенно устранилась от происходящего. Она сидела в стороне на пластиковом кресле, пила вино и с несокрушимым достоинством и благоволением глядела на публику. В черных глазах посверкивали веселые золотые молнийки.

Вновь вошедшим она кивнула на раскрытый прилавок, рядом с входом в который стояла бочка с прорезью для монет и купюр. На бочке была лаконичная надпись: «Имейте совесть!».

— Своеобразное самообслуживание, — заметил Артем, — это здесь всегда так?

— Нет. Видно, из-за праздника, — сказала Маша, — но здорово!

Они основательно нагрузились провизией, пихнули в бочку тысяч шестнадцать — чтобы несколько покрыть расходы хозяйки и, попрощавшись со всеми, ушли.

— Замечательный у вас город! — искренне сказал Артем, — просто удивительный!

— Вечером расскажем, что здесь раньше было, — сказал Вова, — та еще история.

В саду их нагнал лобастый бритый наголо юноша своеобразной наружности. На нем были джинсы, футболка, туго запахнутый банный халат и шарф. Из кармана халата торчала бутылка вина.

— Гм, — заметил юноша, оглядывая их пакеты, — а я думал, обошлось без грабежей.

— Ничего. Разок-то можно, — сказала Марья, — это Веня, наш библиотекарь. А это Артем, Лена, Галя и Тарас (Танатос скептически поджал губы, но выражать протеста не стал). Они приехали поездом! — со значением добавила она.

— Очень рад, — сказал библиотекарь, протянул руку и улыбнулся. Рукопожатие было крепким.

Они расположились в коллонаде. Быстро темнело, на ярко-синем небе выступили первые звезды, из-за темного сада мерно шумела река. В свете старинной масляной лампы, найденной Вовой, сверкали многочисленные разноцветные бутылки. Белые колонны будто чуть светились в сумерках.

Лена глубоко вздохнула, жадно и пристально оглядываясь кругом, стараясь получить цельное, полное впечатление об этом мире в эту минут, запомнить и навсегда сохранить это впечатление в себе.

— Хорошо-то как! Господи, и ведь совсем недалеко от Рынды!

— Только теперь, — улыбнулся Вова, — раньше в город не все могли попасть. И не всегда.

— Это как?

— Сложно объяснить. Особенно если сам не понимаешь, — задумался он, — этот город был сном. Всего лишь кошмаром одного человека. Но вот теперь мы вернулись наконец-то.

Веня сделал глоток сидра, взглянул на небо — там среди звезд проплывала лучистая точка спутника, — да, мы вернулись наконец в реальный мир. Не хочется портить праздник, но еще неизвестно, как этот мир к нам отнесется и что попытается сделать с Крайском. И корреспонденты наши так и не вернулись… Мы еще утром послали их проверить выезды из города, — пояснил он Артему и Лене.

— Ничего, — уверенно сказала Гипнос, — чтобы они не попытались — они ничего не смогут сделать.

— Хорошо бы, — согласился библиотекарь и вдруг рассмеялся, — вы слышите?

Откуда-то от реки, от накрытого сумерками сада, пробивалась сквозь рокочущий шум реки простая веселая мелодия.

— На чем это играют? — удивилась Марья, — не могу разобрать.

— Сейчас увидите, — улыбнулся библиотекарь, — это Семен.

Артем закурил, тонкий пряный дымок взвился тонкими струйками. Красный огонек вспыхивал в темноте.

— Вы чего приутихли? — наклонилась к близнецам Лена, — устали?

— Нет, — странным дрожащим голосом ответил Танатос, — просто все кончилось. Все наконец кончилось. Мы, считай, победили.

— Слава Богу, — флегматически заметил Артем, пытаясь выпустить колечко, — я уже устал бегать. И здорово бы пожить здесь немного.

Что-то шорхнуло на дороге, мимо сада проехала черная машина с выключенными фарами. Но никто не обратил на нее особого вниманья. Сейчас было не до дел — слишком свежим был запах травы в прохладном воздухе, слишком таинственны были сумеречные тени — сиреневые, пепельные и густо-синие, уютным пламенем светила масляная лампа и, как бриллианты, изумруды и рубины, искрилось стекло разноцветных бутылок под высокими сводами коллонады. А музыка потихоньку приближалась, и вот уже из сада вышел высокий темноволосый человек в кожаной куртке. Он что-то держал в руках — какую-то совсем крохотную вещицу — и эта вещица пела совершенно неизвестным тембром, выразительным и упругим. Мелодия была энергичная, веселая, и все же с некоторой неуловимой ноткой меланхолии.