Василий Щепетнёв - Переигровка - 2. Выбор Пути

И что делать? Делать-то что? Поднять цены, как в Австрии? Чтобы номер журнала стоил пять рублей, а книга — пятьдесят? И кто этот журнал выпишет, шестьдесят рубликов за годовую подписку? Кто книгу купит, особенно если их на год нужно пять или десять?

А как в Вене? А в Вене разно. Студент австрийский идет на жертвы, потому что знает: станет врачом, и всё окупится сторицей. Будет и свой дом, и «Мерседес» в гараже, и много других пряников. А у нас — ну, вон брат Лисы пример. Живет с родителями, братом и сестрой в трёшке, а у него жена, младенчик на подходе. Хорошо, что Лиса пока у Ольги, но не век же ей там быть… Хотя бы потому, что дача-то не Ольгина. Я-то помогу, и деньгами, и вообще, но…

Но.

Кстати, о деньгах. Вчера вечером я подвёл итоги. При своих. Весь гонорар за матч с Кересом ушёл на поездку. Туда, сюда — и ушёл. Нет, не бесследно. Прикупились. Я денег команде раздал, исходя из понимания момента. И как зарплата, и просто. Те же тряпки и косметика, что девочки купили, сдай их здесь в комиссионку, немало денег принесут. А ещё девочки взяли журналы мод. Австрийские, немецкие, французские. Дорогие журналы. Даже по австрийским меркам. Потому что профессиональные. Зато можно шить. То есть заниматься производством, превращая материю и фурнитуру в модные вещи, тем самым создавая прибавочную стоимость. Фурнитуру они, кстати, тоже купили. Антон же затоварился магнитолой. Хорошей. Грюндиг. Меня тоже Грюндиг, только у меня карманный приемник, а у него — капитальная ВЕСЧ! Дома, сказал, за тысячу продам, и год шиковать буду. Глядя на него, задумалась и Лиса. Раз так, я ей тоже денег подкинул, на Грюндиг. Пантера попросила, я и дал. Нужно, значит нужно. На что нужно? А она эту магнитолу брату отдаст. Тому, что с женой и младенчиком на подходе. Брат же магнитолу важному человеку подарит, тот его в очереди подвинет, и будет у брата кооперативная квартира уже в этом году. Таков план.

Не скажу, что мне это понравилось. Не в факте взятки дело, взятка дело житейское. Моральный кодекс строителей коммунизма прекрасен, но кооперативные дома строятся по иному кодексу. Не понравилось, что родные Надежды хотят решить свои проблемы за её, Надежды, счёт. Раз решат, два решат, потом залезут на голову, свесят ножки и начнут погонять — давай, давай, милая!

Но что я понимаю в семейных проблемах? У маменьки своя жизнь, у папеньки своя… Пример, прямо скажу, неважный. А Лиса, как и Пантера, девочки умные и очень даже жёсткие. Хотя с виду и не скажешь. Если что, Ольга осадит зарвавшуюся родню. Если она, конечно, зарвётся. Может, наоборот, может, они Надежде благодарны будут.

Может.

А себя я не обидел? Нет, не обидел. Себе я купил два фрака. Чёрный и белый. Ну, и фрачные брюки к ним, и жилеты, и сорочки, и туфли. Один чёрный фрак у меня уже есть, но фрак из Вены — это как арабский скакун или скрипка работы Страдивари. Я их, фраки, нашел в магазинчике. Пришлись впору, портной кое-что подогнал — и как влитые. Зачем мне? Я, к счастью, не барон какой-нибудь, не буржуазный министр, на вечерние приёмы не собираюсь. Фраки у меня не церемониальные. Фраки у меня артистические. Да я шут, я циркач, так что же? Пусть меня так зовут вельможи, а я буду играть во фраке. Партию черными — в чёрном, а партию белыми — в белом. Считайте это моей причудой. Имею право на маленькую прихоть.

Ну, и учебники, да. Не только и не сколько для себя покупал, а и девочки пусть читают. Пригодится.

А магнитолу?

А магнитолу себе я не купил. И джинсовый костюм опять не купил.

Кончились деньги. Да не очень и хотел. Я ведь любую музыку слышу безо всякого магнитофона. Могу в голове воспроизвести, к примеру, любую песню, да хоть Высоцкого, в исполнении Шаляпина и сопровождении Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио. Легко. И получается занятно. «Ты, Зин, на грубость нарываешься» шаляпинским басом — это прекрасно. В некотором смысле.

С деньгами же поправилось: по окончании турнира на мой счет перевели двадцать пять тысяч шиллингов призовых. Приблизительно тысяча долларов. Только пока то да сё, мы уже летели в Москву. Ничего, австрийский шиллинг — надёжная валюта.

Куда важнее был спортивный результат. Пятнадцать побед в пятнадцати партиях. Правда, по настоящему сильных игроков было от силы пятеро, а элитный и вовсе один, Лайош Портишь. Проиграв незадолго до Венского шахматного конгресса четвертьфинал отбора Петросяну, он жаждал крови. Рвал и терзал. Но в десятом туре я у него выиграл. Чёрными. К тому времени к болельщикам — читателям «Фольксштимме» добавились студенты, одни — для проверки, насколько хороша теория эффективного мышления, другие — просто посмотреть шахматы, третьи — охотники за славой. И мне устроили овацию. Небольшую, камерную. Но овацию.

И я получил второй гроссмейстерский балл. Оформят звание к лету, ФИДЕ не торопится. Но все, кому нужно, знают.

— А не пора ли на улицу? Сменим народ, пусть и другие погреются, — сказал простой человек Женя Конопатьев.

И мы пошли к выходу. А я задержался. Подошел к кабинкам телефона, набрал «Молодой Коммунар», Колюжного. Он главный редактор, должен знать.

— Кто? Чижик? Знаю, поздравляю с победой. Хотим интервью взять, не возражаешь? Да вот хоть завтра. Что? Делегация Мали? Нет, отбой дали. Не прилетит делегация. Точно. Стопроцентно. Ещё утром передали. Они домой улетели, малийцы. Сообщение ТАСС по радио было. Ну, так завтра. Где встретимся? Сам подъедешь? Отлично, давай к трем часам. Привет всем!

Но Сергей Сергеевич этого не знал. Мало ли кто чего скажет. Он указаний не получил.

Мы плюнули и ушли: ветер поднялся до сильного, и стоять было нестерпимо.

Не Мали.

27 марта 1974 года, среда

ОДИН В ПОЛЕ

Перестук колёс отсчитывает и вёрсты, и время. Как шахматные часы. До цейтнота далеко, есть время поразмыслить. Обдумать позицию. Тем более, что условия комфортные: в купе я один.

Нет, я не выкупал все места, да мне бы их и не продали: в спальном вагоне номер восемь места распределяет администрация облисполкома. Ну, не вся администрация, конечно, ей это не подобает, а специальный человек. Потому что этот вагон депутатский. Седьмой — партийный, им обком командует, а восьмым — облисполком. Понятно, что одних депутатов каждый день на вагон не набирается, и свободные места распределяются по мере надобности среди других служивых людей области.

Я попал в этот вагон, поскольку направлен от комсомола делегатом на всесоюзную конференцию комсомольцев физкультурников. Вызвали в горком комсомола и сказали волшебное слово «Надо!»

Я и поехал. Купе со мной должна была делить Инна Кауф, чемпионка мира по спортивной гимнастике. В нашем городе со спортом высших достижений дела пока не блестящи. Футболисты во второй лиге, хоккей — первенство водокачки, ну, и остальные где-то там же. Из чемпионов только я — чемпион СССР, и Инна Кауф — чемпионка мира. Её, Инну, переманили из Воронежа. Она стала чемпионкой, а воронежские власти замешкались. Тут наши её и соблазнили хорошей квартирой и автомобилем. Впрочем, тренироваться и жить она продолжает в Воронеже, поскольку в Воронеже Штукман, лучший тренер мира. Уж как нашли компромисс, не знаю. Но нашли.