Прекрасный Старый Мир

— Так к Лукомиру Погановичу обратитесь, да учите, — выдал Леший. — Сие дело не лишнее, вам лишь основы потребные давали, а так — учитесь, коли службе не препятствует.

— Не так много времени у меня, что б “службе не препятствовать”, трудами вашими неустанными, — напомнил я начальству.

— Могу вам только посочувствовать искренне, — змейски и очень неискренне оскалилось начальство.

А в остальном, сутки перелёта мы просто читали. Начальство, несомненно, наставления, как ещё более змейским стать. А я литературу научную, по веществам, в качестве реактивного топлива пригодным.

Бес знает почему, но не использовали ракеты, кроме как для забав огненных. Хотя, причины-то есть — всё те же одарённые, но ведь и подумать можно. Соответственно, я и думал, как бы одарённого поудобнее к движению реактивному приспособить.

Долетели, когда рассвет только-только занимался, высунул я морду свою за борт, и невзирая на время ночное, правоту лешего вынужденно признал: влажность умопомрачительная, тело, термами реагировать приученное, исправно пот выделять начало. Так что вслед за начальством стал я “кондиционером” персону свою оберегать.

Встретила нас троица местных, в весьма забавно эклектичной одежде: явные тоги носились аки халат. Закреплённые всяческими браслетами и ремешками, превращающими тогу в нечто среднее между курткой и пальто. И шаровары, шёлку голубого, почти прозрачные. Пуговиц с золотыми драконами и пунпонов я не узрел, но шаровары на встречающих были знатные, факт. И тюрбаны пернатые: последнее, в связи с климатом, было, подозреваю, необходимостью.

Вполне “индусски” сложили ладошки и покивали специфически, на что мы с Лешим шляпы приподняли, да и всучил Леший грамоту посольскую. Из саквояжа, мной протянутого, нужно отметить, отметил я.

После чего нас посадили в, на минуточку, винтовую платформу, с навесом и всяческими живыми растениями. Вот не видел я такого извращения гелиокоптерного. Впрочем, сил одарённого на питание и управление сим агрегатом хватило. Леший с главным встречающим в неспешном полёте вел беседу в стиле как они друг друга до невозможности уважают.

А я, краем уха слушая славословия (записывать потом ещё!), обозревал окрестности. И окрестности, в лучах зарождающегося рассвета, внушали.

Во-первых, я понял какого беса мы летим: дорог между зданиями и их комплексами просто не было! Вот стоит комплекс зданий весьма приглядной архитектуры, газоны, дорожки, а вокруг джунгли лютые. И кроме как воздухом, к сему комплексом зданий только прорубаться.

Во-вторых, я оценил саму архитектуру. Вот не знаю, как кому, а мне бесовски по сердцу пришлась: светлая лаконичность эллинского ордера разбавлялась вычурными узорами стен. Притом, вглядевшись, я оценил их продуманность: узоры были “панорамными”, в зависимости от расстояния от смотрящего представляющие несколько степеней. От приглядного, но довольно простого растительного вдали, до портретов и животных, составляющих сей узор, со среднего расстояния. Подозреваю, вблизи тоже какая-нибудь финтифлюшка увидится.

Ну и в третьих, Полисом реально был ВЕСЬ остров. Три агломерации, видимые сверху на побережье, явно были “центрами активности”, но застроено было всё, пусть с немалыми джунглевыми (и равнинными) промежутками.

А узреть это получилось потому, что после пролёта над комплексом зданий (подозреваю, специально) наша воздушная платформа принялась набирать высоту, явно двигая к проявляющемуся из-за горизонта горному пику. Точнее, гряде, оценил я через час. Вообще, очень неспешное средство передвижения, что, учитывая размеры Тапробаны, нерационально. Подозреваю, чисто “туристическо-представительская” вариация, поскольку лёгкие самолётики, да и вполне себе геликоптеры, над островом, по мере наступления утра, начали сновать. Обгоняя наш винтовой одр.

В общем-то, нам аж стол накрыли, из угловых, изукрашенных узорами шкафчиков. А сам полёт до этакого… дворца, венчающего вершину горы, занял часа четыре, может, чуть меньше.

Кстати, проявилась как причина лешей заботы, так и злонравности: дворец нашего назначения был на высоте под три километра. И температура окружающей атмосферы была градусов десять тепла, не более. Что, учитывая, что мы летели хоть и неспешно для транспорта, но довольно быстро, без “кондиционера” к бесам меня бы заморозило. И ведь не рассказал, леший злонравный, посетовал я.

А ежели бы я не одарённым был? Хотя, учитывая местную “повышенную одарённость” и очевидную этим кичливость, подозреваю, местным было бы всё равно. Беседа же Лешего с нашим принимающим меня начала натурально вымораживать: если учесть час неспешного перекуса, эти два типа три часа славославили взаимно. Лениво, оглядывая окрестности, но тишина, кроме как за перекусом, не наступала. И ведь не повторились ни разу, бесы болтливые!

А мне сие записывать, вздохнул я. А начальство змейское, не прекращая трёп свой, время от времени взор свой злонравный на мою персону кидало и явно предчувствиями мучений моих наслаждалось.

А вот когда платформа плюхнулась на балкон, ограждённый фигурной балюстрадой, поднявшийся леший к уху моему склонился и змейски прошипел, что протоколировать сию часть не потребно. Ну хоть то хорошо, мысленно вздохнул я, телепаясь за провожатым.

Провел нас провожатый в небольшую залу, где к нашей компании присоединился ещё один тип в шароварах. Шаровары были хоть лиловые, но тоже очень ничего. Очевидно, второй тип был рангом провожатого повыше, поскольку бухнулся напротив Лешего, да и начал с ним… натурально и базарно торговаться!

Я сей бардак протоколировал, оком недреманным детали подмечал, но могу сказать так: сие ракшасево отродье было злонравно, заносчиво, жадно почище самого Лешего. Ну, впрочем, начальство моё явно обладало злоехидством в преизбытке, явно превосходя этим оппонента. В общем, торговались сии достойные мужи насчёт, как я и предполагал, ряда биоразработок. Как готовых, так и несколько заказов. И продолжался сей базар до обеденного времени, когда хозяева вдруг замолчали, да и покинули зальчик. А им на смену набежали служки да уставили столики низенькие всяческой провизией.

— Ну и как вам Тапробана, Ормонд Володимирович? — полюбопытствовало его злонравие в промежуток между перекусами, эфирно беседу обезопасив.

— Да как-то странно, Добромир Аполлонович, — честно ответил я. — Красиво, бесовски красиво тут, — отметил я. — Но вот ваши взаимные славословия на три часа… зачем сие? — полюбопытствовал я.

— А это местные как красотами и богатствами кичатся, так и вымотать тщатся, — ехидно ответствовал Леший. — Славословия сии есть тут норма приличная, ну а время — устать я был должен, чтоб к сроку обеднему на все условия согласился.