Ристо Румпунен - Мошенники в мире искусства. Гениальные аферы и громкие расследования

Ранта рассказывает об этом судебном разбирательстве в своей книге, вышедшей двенадцать лет спустя: «Судебный процесс — событие неприятное для обвиняемого, но, похоже, его легче перенести, если ты виновен. Тебе не нужно сомневаться в своем душевном здоровье и мучиться из-за несправедливости происходящего. Можно сосредоточиться на поиске несовершенств в доводах обвинения и стремиться сократить срок наказания, к которому уже морально готов».

Слова Ранты живо напомнили мне атмосферу в зале заседания и пару других судебных процессов, за ходом которых я наблюдал. Обвиняемые в мошенничестве спокойно и расслабленно следили за происходящим, а вот потерпевшие часто выглядели как ежи, которые при малейшей опасности сворачиваются в клубок. Когда они излагали свою версию случившегося, атмосфера была мрачной, но, когда слово предоставлялось мошенникам, она странным образом становилась легкой и едва ли не веселой. Во время слушания одного серьезного дела о мошенничестве мне казалось, что обвиняемый, имевший степень доктора наук, наслаждается вниманием к нему и своим талантом изображать невинного.

Предприниматель, потерявший деньги в деле о подделках в Сало, был немногословен. На первой полосе местной газеты Salon Seudun Sanomat была опубликована статья о судебном процессе: «Директора фирмы, купившего фальшивки, обвиняют в экономических преступлениях». Из подзаголовка казалось, что бывший директор обанкротившейся фирмы выступает в суде в качестве и истца, и ответчика.

В начале судебного заседания я испытал те же самые подозрения в отношении потерпевшего предпринимателя, что и прокурор, и журналист местной газеты. В ходе процесса мое мнение изменилось, но только после того, как суд предоставил ему слово. Перед этим сын Ранты рассказал о том, как он привез предпринимателю контейнер с товаром. И только тогда я наконец понял, о каком товаре шла речь.

Специалисты в области транспорта и дорожного строительства используют слово vetoketju для обозначения приводных цепей для грузовых автомобилей, тракторов и другой тяжелой техники. Оно образовано от слов vetää — «тянуть, тащить» и ketju — «цепь». Между тем основное значение слова vetoketju — «застежка-молния», то есть деталь одежды, обуви и сумок. Я решил, что торговцы предложили заменить проданные ими фальшивые произведения искусства на используемые в тяжелых транспортных средствах металлические цепи. Это достаточно дорогостоящие запчасти, поэтому поначалу у меня создалось впечатление, что обвиняемые действовали добросовестно. Но я не мог даже предположить, что речь идет не о таких цепях, а о дешевых застежках.

На суде выяснилось, что предпринимателю привезли именно застежки-молнии для чемоданов. Когда прокурор задал сыну Ранте дополнительные вопросы, он сослался на то, что не помнит подробностей, поскольку прошло уже много времени.

На лице предпринимателя, 66-летнего Теппо Элоранты, застыла глубокая печаль. Казалось, будто тоска, стыд и усталость вытянули всю энергию из этого крепкого и прямолинейного человека. Элоранта владел эффективным малым предприятием и обеспечивал работой более десятка человек. Если бы купленные им произведения были подлинниками, он мог бы продать их и спасти свое дело. Когда в суде у него спросили, что он подумал, когда получил в качестве компенсации застежки, он коротко ответил: «Когда они предложили эти молнии, я не захотел их принимать. Мне они были ни к чему».

Потерпевший давно и, как ему казалось, хорошо знал Йоуни Ранту. Тот был талантливым волейболистом, а его спортивную карьеру и впоследствии арт-бизнес спонсировал как раз Элоранта. Предпринимателю было трудно поверить в то, что его приятель так жестоко с ним обошелся. Между тем с фактами не поспоришь: за десять лет Ранта и Суоминен продали Элоранте 300 картин почти за 10 миллионов финских марок (около двух миллионов евро).

Когда я впоследствии читал материалы предварительного следствия по делу о продаже фальшивок в Тампере, то заметил, что и в этом случае мошенники попробовали компенсировать ущерб застежками-молниями, которые покупатель не согласился принять. И точно так же попытка заменить подделки на «молнии» создавала при прочтении материалов следствия впечатление, будто торговцы искренне сожалеют, что продали фальшивки по ошибке. Я полагаю, и в этом случае речь шла исключительно о затягивании дела, чтобы выиграть время.

Мошенники вели себя как честные люди: они якобы добросовестно продали произведения, которые считали подлинными, а затем искренне захотели исправить ошибку. В обоих случаях жулики попытались компенсировать фальшивки ни к чему не пригодным и не имеющим ценности товаром. Лишь много позже я понял, что они, возможно, придумали эту уловку, посмотрев английский игровой телесериал о торговцах антиквариатом, где был описан такой трюк.

Весной 2005 года во время судебного процесса в уездном суде Сало я побеседовал с Йоуни Рантой и подарил ему экземпляр своей книги «Фальшивое искусство» (Väärää taidetta). До выхода книги мы уже несколько раз встречались. Я взял у Ранты интервью о преступности в сфере искусства. Тогда он заверил меня, что хочет рассказать все о своей карьере мошенника.

Однажды в Хельсинки Ранта рассказал случай, как ему пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться: искусствовед превозносил его «полотно кисти Шерфбек», которое затем было продано в Стокгольме за миллион финских марок. Как-то после тяжелого запоя Ранта чуть не умер и оказался в больнице, где, по всей видимости, в нем заговорила совесть. На самом деле он был, по его собственному мнению, слишком честным для арт-дилера и именно поэтому попался. Ранта рассказывал, как он однажды ударил бутылкой по голове своего должника, не желавшего отдавать деньги.

В коридоре уездного суда Сало элегантно одетый в черное Сеппо Суоминен мягким голосом заверял, что прекратил торговлю подделками. По стилю одежды, искренней манере речи и поведению он был похож на архитектора. Ранее работавший поваром Суоминен рассказывал, что сменил торговлю произведениями искусства на рыбную ловлю и теперь занимается копчением рыбы на Сайме. Раньше он зарабатывал в том числе тем, что закладывал фальшивки в разных регионах страны, а затем продавал залоговые билеты.

Заключительные выступления в уездном суде Сало были заслушаны через день после того, как 3 марта 2005 года газета Helsingin Sanomat опубликовала мою большую статью: «Государство игнорирует подделки произведений искусства». В ней я обвинял органы власти и особенно службу судебных приставов в равнодушном отношении к арт-преступности. Незадолго до этого преступники из Латвии попались на распространении фальшивых банкнот евро и получили жесткие приговоры. В статье я предположил, что, если бы латыши занимались вместо изготовления фальшивых банкнот подделками произведений искусства, их бы пригласили на телевидение рассказывать об инвестициях в искусство, и они бы смогли держать арт-галерею в лучшем районе в центре Хельсинки.