Дмитрий Карасюк - Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага.

Споры, кем быть: музыкантами или строителями-инженерами-грузчиками, велись обычно в поездах по дороге домой: «Ты едешь и понимаешь, что опять в понедельник с утра не успеваешь на работу, значит останешься херачить до 9 до 10 вечера во вторую смену — отрабатывать своё опоздание… Но нам же нравится то, чем мы занимаемся! Ну да, больше денег не гарантировано, и перспективы туманные, но нам же это нравится!»

«Нравится» было весомым аргументом, а в последнее время к нему добавились увеличившиеся гонорары за участившиеся концерты. И в 1988 году непростое решение было принято — «чайфы» стали профессиональными музыкантами.

Шахрин с Бегуновым работали в одной бригаде на стройке. И увольнялись вместе. Просто пришли в управление и сказали: «Мы пошли играть музыку». Начальство покрутило у виска и махнуло рукой: «Ну, если чего, возвращайтесь, парни вы хорошие, с вами весело». И они ушли, как думали многие, в никуда. «Решение бросить работу стало одним из самых смелых поступков в моей в жизни, — говорит Бегунов. — Мы просто начали понимать, что по-другому уже не получается. Времени, которое мы могли посвятить группе урывками, в выходные дни, уезжая и отпрашиваясь на какие-то небольшие сроки, просто не хватало. А „Чайф“ был ярче, шире и серьёзнее, чем другие наши занятия». Шахрин тщательно взвесил все за и против: «У меня с детства отец воспитал спокойное отношение к деньгам. Я смотрел на них, как на систему отопления: есть батарея, в ней должна быть горячая вода, чтобы дома было тепло. Но при этом никакого преклонения перед этой батареей я не испытывал и удовольствия от самого процесса зарабатывания денег — тоже. В конце 1987 года я на стройке получал 250–300 рублей — приличные по тем временам деньги. Переходя на музыкальные хлеба, я понимал, что моя семья не замёрзнет, может быть, температура в батарее чуть-чуть понизится, но не смертельно. Дети маленькие были ещё и не шибко понимали, что происходит. А Елена Николаевна у меня — мудрая женщина. Видимо, в моих глазах было написано — что бы она сейчас ни сказала, я сделаю всё равно по-своему, я уже принял решение. Она меня достаточно хорошо знала: я могу долго сомневаться, но если я решение принимаю, то уже точно это делаю».

Со стороны почти ничего не изменилось, но изнутри многое стало совершенно другим. Теперь от вчерашнего хобби зависело, чем будут ужинать твои жена и дети. Жёны кстати здорово помогали. Медсестринская зарплата Маши Бегуновой в те месяцы стала существенной частью семейного бюджета. Лена Шахрина работала, а вечерами шила детские комбинезоны на продажу. Володя бегал по комиссионкам, искал старые импортные плащи, которые Елена-искусница превращала в шикарные детские одёжки. Реализацию готовой продукции взял на себя муж. Теперь на Тучу он ездил не только меняться пластинками, но и торговать комбинезонами, которые уходили влёт. Лена успевала ещё и обшивать всю семью. Сценические и повседневные костюмы Володи, от штанов и до кепки, были исключительно haute couture. «Тебе бы ещё сапоги научиться тачать, вообще бы цены не было», — мотивировал Лену довольный муж.

«Чайф» начал пристальнее относиться к работе менеджера, ведь гонорары стали единственным доходом их семей. К счастью, даже организационные осечки шли в плюс. В далёком Владивостоке «чайфы» обнаружили, что их концерты отменили — у организаторов-комсомольцев дебет почему-то не сошёлся с кредитом. Неустойку по договору пришлось выбивать случайно оказавшемуся в Приморье Андрею Матвееву, который гипнотизировал горкомовских аппаратчиков своей алой книжечкой члена Союза журналистов СССР. Запуганные обещаниями громкого скандала комсомольцы выплатили «Чайфу» все долги. Концерты так и не состоялись, а обратные авиабилеты через полматерика были куплены заранее, и уральцы неплохо отдохнули недельку на дальневосточных пляжах.

На Владивостокскую сцену свердловчане в тот раз всё-таки вышли. Их отдых совпал с гастролями «Объекта насмешек», и питерские кореша во время концерта вытащили «чайфов» себе на подпевки. Рикошет объявил, что это та самая знаменитая группа «Чайф», концерт которой запретили местные комсомольцы. Зал угрожающе загудел, у искупивших свою вину комсомольцев затряслись поджилки. Но обошлось без мордобития. После совместного концерта количество рокеров на тихоокеанском пляже удвоилось — «Чайф» и «Объект насмешек» загорали вместе.

«Чайф», «Объект насмешек» и Андрей Матвеев (в центре) на гастролях во Владивостоке, 1988

Поработав с группой несколько месяцев, Ханхалаев предложил поэкспериментировать со звуком, сделать его более плотным. Он попросил звукоинженера «Наутилуса» Володю Елизарова послушать «чайфов» на репетициях. Володя посоветовал взять ещё одного гитариста. Выбор пал на бывшего злобинского коллегу по «Тайм-Ауту» Павла Устюгова.

Паша был хороший мужик и неплохой гитарист, но немного из другого муравейника. Сидеть по вечерам в квартире на окраине Москвы ему было скучно, он уходил в соседние кабаки, напивался, дрался. Иногда приходил с расквашенной физиономией. На концерте «Мемориала» в театре Советской армии торжественная обстановка, в первом ряду Гердт сидит, а у Паши — бланш в полрожи. Его как-то подгримировали, нашли огромные очки, как у черепахи из мультфильма, и он в них играл. При этом Паша никаких проблем не создавал никому, кроме себя, был человек аккуратный, на репетиции не опаздывал.

Устюгов совсем не вписывался в «чайфовскую» эстетику. Его кумиром был Ричи Блэкмор, и его тянуло в тяжёлую сторону. А группа тогда слушала совсем другую музыку и ориентировалась на «Stranglers», на «Mungo Jerry». Внимание на то, что «Чайф» начало плющить сразу в несколько сторон, обратили в первую очередь родные свердловские зрители. На III фестивале рок-клуба 14 октября 1988 года гитарные запилы в песнях Шахрина для многих стали неожиданностью. Михаил Перов даже окрестил новый стиль «Чайфа» хард-бардом. Но большинству поклонников тонкости аранжировок были по барабану. Если бы «Чайф» вместо Паши включил в свой состав хоть струнный квинтет, хоть духовой оркестр, его бы ждал на родине одинаково восторженный приём. Публика любила песни «Чайфа», а что группа придумает для их расцветки — дело десятое. Из новых номеров особенно понравились «Делай мне больно» и «Утро, прощай». Шахрина & Со вызывали на бис трижды.

Отзывы о выступлении разбухшей команды на фестивале звучали как-то недоумённо. «Время делать выводы ещё не пришло. Пока отметим лишь то, что Паша любит играть много. Остаётся надеяться, что Паша впишется в общий строй, и группа не превратится в „Чайм-аут“ или „Тай-ф“, — язвила газета СРК „ПерекатиПоле“. — Шахрин вновь предстал с парой-тройкой добротных боевиков. Всё же группа испытывает кризис. Она стоит перед решением общей для всех отечественных групп задачи. Задача заключается в том, чтобы найти наиболее адекватное звуковое решение своим песням. „Чайф“, не использующий синтезаторов и предпочитающий „добрый старый квадрат“, наиболее остро нуждается не только в едином саунде, но и в других элементах музыкального артистизма».