Дмитрий Карасюк - Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага.

На закрытие фестиваля Шахрин придумал сюрприз для всех. Пока зрителей в фойе развлекало «Общество Картинник» во главе с народным панк-скоморохом России Б.У. Кашкиным, в зале закипела настройка неимоверного количества инструментов. За кулисами на дверях, ведущих на сцену, белела бумажка со списком групп. Могло показаться, что фестиваль ещё и не начинался — в расписании перечислялись «Апрельский марш», «Агата Кристи», «Наутилус», Настя, «Кабинет», «Чайф»… Это был порядок участников грандиозного заключительного джем-сейшна.

Главным мотором этой затеи стал Шахрин: «Я до сих пор не понимаю, как у меня хватило наглости всё организовать. Я что-то обговорил с музыкантами, составил примерный список песен, и мы на словах договорились, кто за кем играет и как будут происходить переходы». Никто ничего не репетировал…

Шахрин сам объявил, что фестиваль стал для музыкантов серьёзной работой, и теперь они хотят совместно отдохнуть, причём прямо перед зрителями. Начали с двух песен Вадика Кукушкина, которому подыгрывали все. А затем понеслось… Толпа в несколько десятков музыкантов, меняясь фронтменами, исполнила «маршевскую» «Милицию», «агатовского» «Пинкертона», «кабинетовский» «Ритуал». Настя в обнимку с Бутусовым пропели «Клипсо Калипсо», а затем вся толпа во главе со Славой отрок-н-роллила «Разлуку». Несмотря на столпотворение, ощущения бардака не возникало. Наработанный профессионализм давал о себе знать — музыканты на лету подхватывали чужие мелодии, которые в общем оркестровом исполнении приобретали другую окраску, но оставались прежними «Пинкертоном», «Ритуалом» и «Клипсой».

Песни шли почти без остановки, менялся ритмический рисунок, за барабаны садился другой ударник, басисты начинали свои партии, не замедляя нон-стопа. Шахрин дирижировал происходящим. Володя держал в голове, кто идёт за кем, и, если бы он не отбивал ногой ритм и руками не показывал, кому пора вступать, всё могло бы развалиться.

«Дирижёр» не скрывает, что организационная структура этого мероприятия была им спонтанно скопирована с курёхинской «Поп-механики»: «Я определил три-четыре человека на сцене, которые знали, что и после кого они играют. Остальная массовка, стучащая во всё, что только можно, создавала прекрасный фон основному действу». Закончился «джем» хоровым исполнением «чайфовского» гимна «Вместе немного теплей».

Такой подарок вызвал всеобщий восторг, но вопросов к группе не снял. «Мы поняли, что с таким утяжелённым звуком нам не очень комфортно, — вспоминает Шахрин. — Наша музыка была легче и воздушнее». На всякий случай решили посмотреть, как будет выглядеть новое звучание в записи. Альбом писали живьём. Отдельные песни фиксировали на благотворительных концертах 17–18 декабря в Свердловском Дворце молодёжи. Сводили всё на «Студии НП». Алексей Хоменко обнаружил, что дорожка с голосом завалена и вокал надо переписать. Студия была занята, и перепевать альбом пришлось дома у Виктора Алавацкого, благо магнитофон «Fostex» находился там. Как только Шахрин распелся, появилась мама Виктора, дама очень строгих правил, и потребовала прекратить шум. Алавацкий, как мог, успокоил маму и предложил Володе единственный выход — петь в шкафу. Оттуда достали пальто и шубы, и Шахрин, скорчившись с микрофоном в тесном мебельном нутре, всё-таки перепел весь альбом.

Фото Александра Шишкина

«Лучший город Европы» вызвал разные мнения. Одни говорили, что он прекрасно передаёт концертную атмосферу, другие — что сама атмосфера какая-то не «чайфовская». Скорее всего, верны были оба мнения…

В марте 1989 года «Чайф» показал себя миру — дал несколько концертов в чехословацком социалистическом побратиме Свердловска Пльзене. Это был ответ на визит чешской хард-рок-группы «Extra Band». Ни она на Урале, ни «Чайф» в Чехии особого ажиотажа не вызвали — и там, и там местная публика любила свою музыку. Шахрину больше всего запомнился визит на знаменитую пльзеньскую пивоварню, где он узнал много нового о напитке, которому посвящал песни: «Туда мы поехали конкретно пить пиво. Мы сразу сказали: все экскурсии — на пивзаводы. Я много почерпнул из этой поездки». Ещё уральскую делегацию впечатлило посещение Пльзеньского «обкома комсомола». Принимающая и приглашённая стороны явно старались перепить друг друга. Возвращения в гостиницу в тот вечер никто не помнил…

«Чайф» продолжал часто выступать в столице, причём иногда в солянках с самыми невообразимыми ингредиентами. На одном из сборных концертов в «Олимпийском» аппаратуру даже не подключали — все москвичи привычно играли под фонограмму. «Чайф» «фанеры» не имел. Пришлось специально для него настраивать звук. С грехом пополам добились жуткого звучания барабанов, подключили бас, электрогитары, вокал. Но никак не могли найти звук акустической гитары Шахрина. Долго искали, народ уже ломился в двери. Наконец кто-то от пульта закричал: «Всё, есть звук акустики!» Двери открылись, публика ломанулась в зал. Как позже выяснилось, кричал засланный казачок…

Первым номером шла песня, часть которой Шахрин пел один под гитару. В зале слышалось только пение а-капелла, и народ просто не мог понять, почему Шахрин так кричит… На следующий день этот позор мог повториться. Ночью «Чайф» где-то отыскал запись собственного концерта в другом городе, и вместо фонограммы включили её. Но произошёл другой казус. Звук был записан вместе с реакцией зала, и публика опять осталась в недоумении. Ревущих от восторга зрителей было слышно, но не видно. Кто же так восторженно кричал «Чайф! Чайф!» между песнями — для посетителей «Олимпийского» так и осталось загадкой.

Переход на профессиональные рельсы, поиски звучания, заметно увеличившееся количество выступлений — всё это создало кумулятивный стрессовый эффект. Нервы у всех не выдерживали. В «Чайфе» начались противоречия и конфликты. Сначала расстались с Густовым. Во время ответственного фестиваля «Lituanica» в Вильнюсе Алексей, поглядев на огромный профессиональный пульт, скромно отошёл от него подальше. Первая песня «Чайфа» звучала жутко. На второй местный звукоинженер, не знавший репертуара, с грехом пополам попытался наладить звук, но получилось всё равно плохо. Смертный приговор Густову заменили увольнением. Правда, сам Алексей уверяет, что ушёл по собственному желанию: «Мне просто перестало быть интересно, я создал впечатление, что не умею справляться со сложной аппаратурой, и меня из „Чайфа“ попросили». Паша в группе так и не стал своим. Бегунов с Антоном бухали, как черти, зашитому Злобину было с ними неинтересно. Шахрину не нравилось звучание группы. Постоянно возникали конфликты.