Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Раз взялся за гуж — не говори, что не дюж, особенно если гуж подкреплен гарантийным письмом с печатью. «Урфины» принялись за работу. Чтобы использовать каждый кубический сантиметр огромной студии, они начали заполнять ее самыми разнообразными звуками. Пантыкин привел струнный секстет из консерватории и трубача В. Часова, который бравурно сыграл в «Homo Superior». Саша настаивал, что «симфонизм — это неотъемлемая часть стиля «УД». Мы хотели выйти за пределы привычного саунда и подключали струнный ансамбль».

Белкин сосредоточился на песне, которая впоследствии стала открывать альбом. Ее рабочим названием было «Пожарная команда», но, чтобы избежать возможных обвинений в антисоветчине, группа переименовала ее в прогрессивно-литературное: «451°F». Это была первая песня «УД», для которой Егор, «доказывая свою творческую состоятельность», придумал гитарный рифф и звуковое оформление: «Треск огня, правда, получился похож на шипение яичницы, но огонь был самый настоящий. Мы развели его в старом стеклянном плафоне. В звуковой библиотеке мы не нашли подходящего звука, и пришлось придумывать его самим».

К счастью для киностудии, крики чаек, использованные в песне «Мир на стене», в ее звуковой библиотеке все-таки отыскались. Трудно представить, во что бы превратилось тон-ателье, если бы Пантыкин, не знавший преград при осуществлении собственных планов, притащил бы туда живых птиц.

Процессом записи почти полностью рулил Сашнин. Штатный звуковик «Урфина Джюса» Виктор Резников был только на подхвате. Он немного помогал и подсказывал, в каких местах и как сделать более привычный для группы звук. Пантыкин, поначалу горевший энтузиазмом, с каждым прослушанным дублем становился все мрачнее. «Мне никто не мог объяснить, почему мы не можем записаться с такой же плотностью звука, как у западных групп. Тогда я думал, что у нас просто нет способных на это людей. Достаточно найти подходящего человека, и альбом получится. Потом уже я понял, что успех не в качестве записи, а в идеях, которые альбом содержит. А в 1982-м, когда мы уперлись рогом в эту стену, я обдумывал возможность уехать и сделать альбом на Западе. Не эмигрировать, а только съездить записаться. Но какие в 1982 году могли быть поездки?»

Запись продолжалась два месяца. Впоследствии Сергей Сашнин уверял, что эта затея изначально была авантюрой и что записать альбом на кинотехнике невозможно в принципе. Но его оправдания прозвучали почти через 20 лет после мая 1982 года, когда Пантыкин получил на руки коробки с чистовой фонограммой и счет на гигантскую сумму в пять тысяч рублей. Документ Александр передал в бухгалтерию «Радуги», чуть не вызвав этим массовый нервный приступ у заводского начальства, а сам вместе с группой принялся оценивать результат двухмесячной сессии. «Получившийся альбом казался мне провалом, неудачей. Я считал, что там много лишнего, и хотел выкинуть такие песни, как «Пропасть», «Другая сторона холма», которая потом стала хитом. За этим стояло мое неумение абстрагироваться от собственного творчества и взглянуть на него со стороны объективно. Во мне тогда еще не родился продюсер».

После долгих дебатов все записанные песни были выпущены в виде двойного альбома «15», который массово разлетелся по всему Союзу и принес «Урфину Джюсу» настоящую славу. При всем своем скептическом отношении к этой работе Пантыкин признает, что «это был очень продвинутый альбом по тем временам. В стране все писали на 2 или 4 канала, а тут как ни как — 12. Поэтому «Пятнадчик» всех и пришиб — это была полифоническая музыка».

Однако через два года для записи третьего альбома «УД» Пантыкин уже не старался проникнуть в профессиональную студию. Да и обстановка была в 1984 году для рок-н-ролла тяжелой — в официальные сферы не стоило даже и соваться. В результате «Жизнь в стиле Heavy Metal» создавали полуподпольно в ДК «Юность» в городе Каменск-Уральский. В Свердловске найти возможности даже для самодеятельной записи «Урфину Джюсу» было невозможно. Но и этот альбом Пантыкина не удовлетворил: «Я до сих пор недоволен всеми тремя записями, потому что они должны были звучать совсем по-другому».

Работал над третьим «УД» звукорежиссерский дуэт Леонида Порохни и Дмитрия Тарика. Леонид трудился в отделе технических средств обучения в университете, заведовал кабинетом звукозаписи. В цокольном этаже главного университетского корпуса постоянно крутились магнитофоны — Порохня перегонял для многочисленных друзей и приятелей альбомы советских групп, в основном питерцев и уфимский «ДДТ». Многочисленные друзья и приятели постоянно толклись здесь же, пользуясь Лениным гостеприимством: «Все когда-нибудь оказывались у меня, просто потому, что все когда-нибудь проходили мимо университета. Когда у Кормильцева спросили, что такое «Сайгон» в Питере, он ответил, что это почти то же самое, как у Порохни в подвале». Вечная жизнь между музыкантами и магнитофонами не могла не подтолкнуть Леонида к попытке начать самостоятельно записывать первых на вторые. Его звукорежиссерским дебютом стала работа над фонограммами песен «Наутилуса» и «Урфина Джюса» для праздничной ТВ-программы в честь нового, 1984 года.

А потом понеслось… Порохня со своим молодым напарником Димой Тариком посотрудничали почти со всеми основными свердловскими группами. Помимо третьего альбома «Урфина Джюса», в их активе «Невидимка» «Наутилуса» (1985), «Около радио» Егора Белкина (1985), «Субботним вечером в Свердловске» «Чайфа» (1986), «2х2=4» «Р-клуба» (1986), «Тацу» «Насти» (1987), «Калейдоскопия» «Ассоциации» (1988).

Такой сверкающий творческий багаж сам Леонид скромно объясняет тем, что музыкантам, кроме них с Тариком, обращаться было некуда. «Звездных» клиентов не смущал даже стандартно невысокий для того времени уровень находившихся в распоряжении тандема технических средств. «О тех приборах, на которых положено писать звук, даже и не знали. Ну и выкручивались, как могли, пленку на палец мотали. Это был не каменный век, а гораздо хуже».

Вырвать свердловский рок из этого технического палеолита попытался Илья Кормильцев. В августе 1984 года он, заложив ювелирное украшение жены в ломбард и подключив всех знакомых, за 4 тысячи 600 рублей приобрел в Москве портастудию «Sony», или, как ее называли в быту, «процессор». Поучаствовали в этой покупке и многие свердловские рокеры, завороженные рассказами Ильи о возможности четырехканальной записи. Однако японская машинка не оправдала возложенных на нее уральскими махрами надежд. Она оказалась недешевой, но все-таки игрушкой для молодых японцев, делавших свои первые демозаписи. Четырехканальный звук фиксировался на компакт-кассеты, что уже резко ограничивало качество звука. Тем не менее именно на этой «Соньке» были записаны «Невидимка» и «Около радио». А колонки от нее служили мониторами на первых концертах «Наутилуса».