Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Реклама в центральной прессе сделала свое дело. Вслед за заявками на альбомы пошли приглашения на гастроли. 27 июня «Трек» выступил в столице Удмуртии. В городе не висело ни одной афиши, но четырехсотместный актовый зал Ижевского автомобильного завода был полон. Организаторам удалось придать мероприятию официальность, билеты продавались с какими-то комсомольскими печатями. Путь на концерт пролегал через заводскую проходную, что сильно осложняло жизнь безбилетникам. Звук был очень плохой, половина присутствующих просто не поняла, что же она слышала. Но те, кто, как лидер местной группы «Дисциплина» Рудольф Стерхов, знали творчество группы «Трек», получили истинное удовольствие: «Я узнавал звук, который слышал на пленках, в уме достраивал слова и мелодии». Послеконцертного братания не было, но зато музыкантам вручили грамоту в честь 425-летия добровольного присоединения Удмуртии к России.

Вскоре «Трек» принимала Москва, а точнее — подмосковный Зеленоград. Контраст между почти семейным уральским рок-мирком и столичной меркантильной околомузыкальной тусовкой неприятно поразил «трековцев». Публика принимала хорошо, Настя в сереньком пиджачке с чужого плеча вообще вызвала фурор. Общение с музыкантами группы Константина Никольского, выступавшего после свердловчан, было интересным, но все остальное произвело отвратительное впечатление. Пьяные распальцовки, денежные базары, жуткие условия, в которых поселили провинциалов… Не терпевший грязи ни в прямом, ни в переносном смысле Андрей Балашов плюнул на все и раньше времени улетел домой. Увиденное сильно подорвало его веру в рок-н-ролл, и вскоре Андрей покинул группу, посвятив свою жизнь классической музыке.

«Трек» остался без основного композитора. Традиционная летняя рекорд-сессия сорвалась. Из запланированного альбома «Трек-н-ролл» удалось завершить только песню «Блат».

В июне собрался записать альбом и «Наутилус». К этому занятию Бутусов с Умецким решили привлечь проверенные временем кадры. Рулить звуком они попросили Полковника, а возглавить весь процесс пригласили Пантыкина. Оба мэтра дали согласие. Однокурсник и друг Бутусова Ильдар Зиганшин, снимавший весь процесс записи на фотопленку, считает второе кадровое решение ошибочным: «У них были абсолютно разные взгляды. Если арховцы любую придурь в хорошем смысле слова воспринимали как должное, то Пантыкин, казалось, даже классическую музыку принимал только самую правильную. Саша — человек четко структурированный. За рамками устоявшихся музыкальных схем для него как будто ничего не существовало. И было бесполезно распечатывать перед ним все консервы, наполненные Славиными идеями. У них со Славой не совпадали вектора. И до сих пор невозможно разобраться, что же в результате этого несовпадения получилось».

Со стороны Полковника запись «Наутилуса» была просто дружеской помощью. Он не хотел погружаться в этот процесс с такой же самоотдачей, как в запись «Трека», да ему и не дали бы. Например, у «наутилусов» вместо барабанов был какой-то кошмар, произведенный в городе Энгельсе. Чтобы добиться хотя бы мало-мальски приемлемого звучания, на настройку ушло бы много дней. «Наутилусы» просто скисли бы, погружаясь во все эти технические подробности. Полковнику приходилось выбирать между собственными амбициями — записать как можно лучше — и тем, чтобы вообще это записать: «Я считаю, что на «Переезде» нет ни одной качественно записанной песни. Моя б воля, я бы подолгу возился с гитарным звуком, со звучанием баса, с настройкой барабанов… А у них трубы горят, им бы записаться быстрее. В результате сделали все недели за две».

Был ли материал «Переезда» заранее отрепетирован — непонятно. У Ильдара складывалось впечатление, что все сочинялось прямо с колес. «Скорее всего, какие-то рыбы были, но, видимо, Слава делился ими только с Сашей, стараясь особо не демонстрировать их никому».

Привыкший к «трековской» дисциплине Полковник, скрипя зубами, молча смотрел, как архитекторы выпивают перед репетицией, а те не могли себе представить, как можно музицировать, предварительно не выпив хотя бы пива. Пантыкин не молчал, он видел свою роль как направляющую и руководящую: «Таких, как Слава, тогда много было. Никто на него не обращал внимания, все его на фиг посылали. Только я помог ему записать альбом». Впрочем, по мнению Зиганшина, роль продюсера лидер «УД» сыграл не блестяще: «Саше было понятно, что «Наутилус» — уже зародившееся существо. А значит, надо поучаствовать в его становлении. Просто отойти в сторону и не мешать Пантыкин не смог. А у Славы не хватило сил попросить Маэстро просто полюбоваться на полет пускай еще неумелых, но уже оперившихся птиц».

Пантыкин и сам согласен с тем, что результат его руководства вышел не ахти: «В «Переезде» я еще не знал, как работать. Только спустя 10 лет я понял, как должна звучать «Ястребиная свадьба», и сделал ее как надо на альбоме «Отчет». Эта версия на порядок выше того, что Слава горланит, просто произведение искусства».

«Переезд» получился коротеньким, мрачным и невразумительным. К нему в качестве «второй стороны» прилепили песни из прошлогодней записи «Али-Бабы», и первый альбом «Наутилуса» пошел гулять в народ именно в таком виде.

Это был не единственный дебют 1983 года. Аркадий Богданович, Владимир Огоньков и Игорь Злобин, полгода назад основавшие группу «Метро», записали на телестудии одноименный альбом. Оценки этому произведению выдавались скорее авансом — фонограмма явно не удалась с технической точки зрения, и все ждали второй попытки. Александр Новиков в перерывах между работой в ресторане и аппаратурным бизнесом вместе с музыкантами «Слайдов» сколотил «Рок-полигон» и тоже выпустил альбом. Эта запись разошлась гораздо шире: Новиков знал вкусы простого народа и не стеснялся им потакать.

В том же ДК УЗТМ, где репетировал «Рок-Полигон», базировался и ансамбль одного из цехов Уралмаша «Январь», которым руководил студент музучилища Алексей Могилевский. Перед очередным районным конкурсом художественной самодеятельности «Январь» попробовал разучить вместо привычных песен Пугачёвой и Леонтьева сочинение своего худрука. Большие надежды музыканты возлагали на шуточный номер, посвященный неторопливому строительству в Свердловске первой линии метрополитена:

Но… за «нездоровую критику в адрес наших метростроителей» «Январь» и его руководитель подверглись разносу со стороны Виктора Олюнина. «Я сидел, как голый, слушая эти обидные слова, и не знал, что возразить. Пообещать им, что ли, не петь больше никогда эту песню?!» — вспоминает Могилевский. Когда после этого разгона Алексей нервно курил, к нему подошел находившийся в зале Пантыкин и утешил: мол, не переживай, братан, это ерунда все. Приободренный «Январь» решил еще раз исполнить кощунственную песню про метро, но у Алексея от волнения пропал голос. Тогда он крамольные слова просто четко проговорил в микрофон. Этот уралмашевский прото-рэп произвел на публику еще большее впечатление, чем просто песня.