Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Вскоре Алексей познакомился с Пантыкиным ближе — тот поступил в музучилище сразу на второй курс, и они стали учиться в одном потоке.

Осуществление Сашиной мечты — поступление в «Чайник» — стало для его товарищей по группе неприятным сюрпризом. Александр официально объявил, что карьера рокера его больше не интересует. «УД» должен был закончиться. Сообща новоявленного студента уговорили немного подождать и попробовать сдать программу «Урфина Джюса» официальным инстанциям.

В кратчайшие сроки было подготовлено сценическое воплощение песен «УД». Весь процесс описал новый звукорежиссер группы Леонид Порохня: «Выглядело это «шоу» следующим образом: посреди репетиции из-за колонок на сцену по-пластунски выползали два дипломированных химика, Кормильцев — с одной стороны, Влад Малахов — с другой, и в специальный желобок что-то выливали, едкий дым валил на предполагаемую публику; воняло страшно… Художник Коротич делал задник с эмблемой группы: огромное полупрозрачное полотнище, на нем круг, в него блестящим золотом вписали «Урфин Джюс». «Золото» было из бронзовой пудры и олифы, олифа попалась плохая, не желала сохнуть и не высохла уже никогда, при любой попытке задник использовать все покрывались бронзовыми пятнами, отмыться от них было затруднительно.

Но самым мощным аккордом планируемого шоу стало «свершение из полиэтилена». Идея посетила Коротича и заключалась в создании огромных фигур, которые на концерте будут надуваться пылесосом, причудливо преломлять подсветку и создавать многомерный психоделический эффект. На «Радугу» завезли тепличный полиэтилен, утюгом и паяльником Коротич с Кормильцевым сотворили кошмарных размеров сердца с глазами, червяка с ресничками и «компьютер» в форме ящика, который должен был надуваться в «Лишней детали» (песня с альбома «15»). Последний (компьютер) с самого начала вызывал подозрения, отчего был прозван Иван Иванычем. Паяли наскоро, дыры заклеивали лейкопластырем, красили красной нитрой.

Премьера полиэтиленового чуда состоялась во время прослушивания, на которое прибыла комиссия Пышминского горкома ВЛКСМ. Аппарат был отличный, звук жесткий, для затравки по сцене поползали Кормильцев с Малаховым, повоняли на комсомольцев «туманом», потом понадували сердца, а «на сладкое» преподнесли Иван Иваныча.

Рассчитывали, что он встанет, просто встанет. В виде ящика. Он и встал. То есть сперва зашевелился. Потом стал расти. Полиэтиленовый «компьютер» надувался, но вместо «ящика» постепенно обретал отчетливую фаллическую форму. Мало того, Иван Иваныч вверх подниматься не стал и для начала медленно распрямился вперед, в зал. Комиссия сидела в ближних рядах по центру, на нее угрожающе надвигалась рисованная эмблема «УД». Комсомольцы вжались в кресла. Иван Иваныч неспешно во всю длину вытянулся, еще поднадулся, окреп и, натужно-красный, там и сям крест-накрест заклеенный пластырем, осыпаясь, как шелухой, краской, стал медленно, со значением подниматься. За ним очумело следили раздавленные зрелищем комсомольцы. Музыканты еще играли, но с трудом; злодей Кормильцев, давясь хохотом, продолжал качать в Иван Иваныча воздух. И он встал!

Комсомольцы выскочили на улицу, сбились в кучку под фонарем и долго (минут сорок) о чем-то шептались».

Программу закономерно не приняли. Вышло только хуже. Через старые комсомольские связи о логове «Урфина Джюса» узнал Олюнин, и началось… Группу выперли из клуба, Пантыкина — с работы на «Радуге», Егору вынесли комсомольский выговор по месту работы. В октябре «Урфин» вдруг оказался у разбитого корыта…

И тут появился Игорь Валерьевич Миронов. Это был персонаж явно авантюрного склада, успевший много поработать в периферийных филармониях. Он развернул перед «Треком» и «Урфином Джюсом» сказочную перспективу: они делают совместную программу, проходят аттестацию и поступают на работу в одну из филармоний Казахстана. По его словам, концертные организации среднеазиатской республики с распростертыми объятиями примут таких профессиональных музыкантов: «Ребята, мы вместе так жахнем, что весь мир завоюем. Но для этого в программу надо вставить часть песен профессиональных композиторов, а имея в кармане официальный статус, можно давать концерты по всей стране не хуже каких-нибудь «Землян»». Предложение выглядело заманчивым — перед глазами был пример «Машины времени», которая уже несколько лет с успехом гастролировала. «Урфин Джюс» и «Трек» находились в тупике, и терять им было особо нечего. «Все противоречия с «УД» к тому времени исчезли. Мы просто стали взрослее и мудрее и поняли, что делить-то нам нечего», — говорит Перов.

Миронов упирал на возможность сохранить большую часть собственной программы и на священное право музыкантов зарабатывать себе на жизнь своим творчеством. Владимира Назимова, как и большинство других, эти аргументы подкупили: «В этом нет ничего стыдного — временами денег совсем не было. Я по полгода в одних спортивных штанах ходил. Конечно, мы все хотели зарабатывать деньги музыкой — тем, что мы умели делать и делали хорошо».

Обаятельный Игорь Валерьевич был неплохим психологом. Расписывая все преимущества сладкой филармонической жизни, он сумел заразить энтузиазмом даже скептика-Полковника: «Затея казалась вполне реальной — ведь ездит же по стране «Автограф», почему бы и нам не пробиться? Конечно, пришлось бы чем-нибудь поступиться. Поменять программу, включить в нее половину песен советских композиторов…»

Несмотря на некоторые сомнения, рокеры решили попробовать. Сам Миронов свято верил в успех своей авантюры. Он даже разработал кодекс поведения музыкантов в случае прохождения тарификации и приема их на работу в Аркалыкскую филармонию. Параграфы этого документа свидетельствуют, что Игорь Валерьевич уже видел себя большим начальником:

«1. Беспрекословное подчинение руководителю программы по любым вопросам (кроме личных), то есть И.В. Миронову.

2. Запрещается высказывание своего мнения по поводу филармонической работы и компетентности руководителя программы до наступления первого репетиционного периода (каникул). Во время каникул любой участник программы, ощутивший неприемлемость филармонической жизни для себя лично, может высказать свое мнение и покинуть программу навсегда.

3. Гарантий успеха фирма не предоставляет…»

Самое удивительное, что «фирмач» Миронов уболтал подписать эту кабальную бумагу вольнолюбивых свердловских рокеров.

В клубе УрГУ начались упорные репетиции. Программы двух групп притирались друг к другу, продумывались переходы между номерами, костюмы, элементы театрализованного шоу. Общий энтузиазм заразил даже Егора, который вообще-то скептически относился ко всей затее: «Я не верил, что в филармонической системе могли существовать коллективы с таким подходом к собственному творчеству, как у нас. Но весь этот бордельеро в университетском клубе мне нравился. Это так напоминало калифорнийскую рок-н-ролльную коммуну, что я с удовольствием принял во всем участие, будучи на 99,5 % уверен, что ни хрена из этого не получится».