Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

При здравом размышлении в том, что власть знала их имена, не было ничего удивительного. В Свердловске все друг друга знали. Некоторые рокеры бывали дома у первого секретаря обкома партии Бориса Ельцина, дружили с его дочерью Татьяной. Илья Кормильцев в своем памфлете «Великое рок-н-ролльное надувательство» вспоминал о своем визите в обкомовский дом: «Последнее брежневское лето в Свердловске было умеренно жарким и приятно расслабленным. Мы только что записали «15», и альбом нужно было срочно копировать на бобины. Один «Акай» был у Андрюхи, но у всех остальных были только «Ноты». Тогда, в эпоху аналоговой техники, качество магнитофонов имело важное значение для успеха записи. Второй импортный бобинник нашелся у Таньки, с которой у Андрюхи тогда был роман. Но девушка сказала, что технику навынос не даст, да и родители заругают. Пришлось Андрюхе таскать свою бандуру к Таньке, благо жили они в соседних подъездах обкомовского дома. Копий требовалось много, а перезапись в ту пору производилась исключительно в режиме реального времени. Даже флиртующей парочке бывало тоскливо так подолгу оставаться наедине: так в комнате Таньки в главной квартире города оказался однажды и я. С бутылкой, разумеется. Пили, слушали в сотый раз альбом, и тут в коридоре открылась входная дверь, расположенная прямо рядом с дверью в комнату, где сидели мы. «Хоре шуметь, — шикнула Танька. — Отец пришел!» Мы замерли. Послышались шаги, которые сначала проследовали мимо нас, потом вернулись обратно. Дверь приоткрылась, и показался хозяин. Окинув взглядом комнату, тихо (дальше в глубинах квартиры скрывалась жена) сказал:

— Вижу, молодежь отдыхает? А как насчет того, чтобы отдохнуть с молодежью?

Андрюха сразу понял намек, вытащил из тумбочки нашу бутылку «Havana Club» и налил стакан. Взяв стакан в здоровенную неполнопалую лапищу, хозяин сказал:

— Давайте выпьем за вас, за молодых. Вы еще нам очень понадобитесь, — и потянулся стаканом ко мне.

Посмотрев в глаза этому человеку, которого я в первый и последний раз видел не на экране телевизора, я сказал, как Штирлиц:

— Прозит, Борис Николаевич!»

Наглядное проявление дуализма Советской власти: одной рукой она с рокерами чокалась, а другой — сурово грозила им пальцем. Впрочем, ситуация, когда правая рука не всегда ведает, что творит левая, по мнению врачей, может являться симптомом шизофрении. В данном случае социальной. Болезнь — процесс непредсказуемый, и иногда жесткая к музыкантам Советская власть вдруг делала им подарки.

Многие считали, что такой «подарок», как открытие Свердловского рок-клуба в 1986 году, никак не обошелся без активного участия КГБ. Такого мнения придерживался Алексей Могилевский: «Все кричали: «Мы рокеры! Тра-ля-ля», не замечая, что сидит-то рок-клуб в ДК Свердлова, на Володарского, что с одной стороны — обком партии, с другой — горсовет и обком комсомола за углом, все под колпаком. До Ленина, 17 и Вайнера, 4 [24] УВД и УКГБ по Свердловской области. вообще в тапочках можно было дойти. Это была организация, контролируемая по окружности». Марат Файрушин, курировавший рок-клуб по комсомольской линии, тоже уверен, что КГБ не могло остаться в стороне от этого начинания. «В этом нет ничего удивительного. Тогда время такое было. Любое мало-мальски заметное событие обращало на себя внимание компетентных органов». Однако, по его словам, никакого практического участия в повседневной деятельности рок-клуба Комитет госбезопасности не принимал.

Так или иначе, но главные проблемы рок-музыкантам создавали не милиция и не КГБ, а государственные органы, призванные контролировать культурную жизнь советских людей. Эти управления культуры, отделы культуры, научно-методические центры, межсоюзные дома самодеятельного творчества делали все возможное, чтобы уральский рокер никогда не встретился бы со своим зрителем. В их компетенции находилась выдача самых важных для любой советской группы документов: свидетельства об аттестации коллектива, позволявшего ему выступать перед публикой, и литовки собственных песен, подтверждавших необходимый идейно-политический и художественный уровень. И эти органы делали все, чтобы ни одна рок-группа заветные документы не получила.

Начальник областного управления культуры Юрий Николаевич Тимофеев любил подчеркивать, что возглавляемая им организация — политическая. Он часто говорил своему подчиненному Виктору Зайцеву: «Зайцев, ты — мое ухо. Ты бди!» Выполняя завет начальника, бдело все областное управление. Не отставал и отдел культуры горисполкома. В его кабинетах любимой шуткой было бериевское правило «Враг не дремлет!». Этим же заветом руководствовался Межсоюзный дом самодеятельного творчества (МДСТ), занимавшийся литовкой текстов.

Одна из песен «Метро» была написана на стихи бельгийского поэта Мориса Карема. Как вспоминает Володя Огоньков, когда мечтавшие о возможности концертов «метровцы» пришли в МДСТ, они специально положили листок с переводом с французского поверх остальных. Чиновница, ведавшая литовкой, даже не взглянув на текст, привычно его забраковала. «Позвольте! — возразили ей музыканты. — Вы разве не знаете, что это стихи знаменитого поэта, друга Советского Союза?» И показали специально принесенную книгу. Пристыженная «литовщица» сквозь зубы признала, что стихи действительно неплохие, но ставить на них свою подпись все равно отказалась. Свердловская культура победила бельгийскую поэзию.

Не стоит думать, что в мрачном управлении культуры трудились только твердолобые партийные выдвиженцы — в научно-методическом центре при нем работали методистами не чуждые рок-музыке Андрей Матвеев и Илья Кормильцев. В служебное время они повышали уровень народного творчества, а в свободное — делали рок. С поставленными задачами они справлялись неплохо. Как вспоминает Виктор Зайцев, именно Кормильцев написал справку о творчестве Александра Новикова, запрошенную милицией. Судя по тому, что следователь, который вел дело Новикова, справкой остался удовлетворен, составлена она была высокохудожественно. От Ильи «Урфин Джюс» и все свердловские рокеры получали новости о дуновениях в культурных верхах. В самом начале 1984 года температура там начала заметно падать.

Еще в 1983-м союзное Министерство культуры обратило свое высочайшее внимание на эстрадные ансамбли. Для начала группам, выступавшим на официальной сцене, было предписано иметь в репертуаре не менее 80 % песен, написанных членами Союза композиторов. Популярные «динамики», «карнавалы» и «машины времени» приуныли, но на Урале на упорядочение деятельности официальных ВИА не обратили внимания — подобные экземпляры здесь почти не встречались. Музыканты позубоскалили, что лоббистские возможности Союза композиторов практически безграничны, и на этом успокоились. Но 26 октября появилось письмо Министерства культуры СССР и ВЦСПС № 4/32-817 «О самодеятельных музыкальных эстрадных группах», приказывающее усилить контроль за их репертуаром. В январе 1984-го письмо было растиражировано Управлением культуры Свердловской области и разослано по инстанциям. В сопроводительной записке прямо указывалось: «В настоящее время в некоторых городах и районах… создаются молодежные эстрадные самодеятельные группы. Как правило, подобные музыкальные группы (в частности, объединения любителей рок-музыки) строят свои программы на произведениях собственного сочинения, отличающихся низким идейно-художественным уровнем, объявляют себя приверженцами одного из направлений западной эстрады. Не считая целесообразным активно поддерживать и развивать данные объединения, обращаем Ваше внимание на необходимость… своевременного учета указанных музыкальных групп, внимательного изучения их репертуара, усиление повседневного контроля за их концертной деятельностью…»