Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Музыканты вернулись к репетициям. До фестиваля оставалась неделя. В клубе горного института почти каждый день прогоняли программы Насти, Егора и «Урфина Джюса». Бедного Назимова, который барабанил во всех трех, просто шатало от усталости. Подобная нервотрепка царила еще на двух десятках репетиционных баз Свердловска и близлежащих городов.

Наконец, 20 июня 1986 года, I фестиваль Свердловского рок-клуба начался. Три его дня стали поворотным моментом истории уральского рок-н-ролла.

После бурного июня в июле как будто настало затишье. Но это впечатление было обманчиво — сразу несколько групп занялись созданием новых альбомов. «Отражение» приступило к «Другой игре». Разобиженный «Флаг» начал работать над песнями, впоследствии вошедшими в альбом «Мы из СССР». Группа Скрипкаря тоже готовилась начать фиксацию материала, над которым трудилась уже два года. Хуже всех приходилось Могилевскому: каждое утро он уезжал в Первоуральск, где вместе с Николаем Петровым ваял первый альбом «Ассоциации», а вечером возвращался в Свердловск, чтобы ночью в составе «Наутилуса» записывать новую программу. В подвале клуба архитектурного института шла еженощная работа. Звукооператор «НП» Андрей «Макаревич» Макаров недавно устроился на должность завклубом и создал все условия, чтобы музыкантам никто не мешал. Правда, помехи возникали все равно.

Об одной непредвиденной паузе вспоминает Виктор Комаров: «Как-то ночью к нам в подвал Дима Тарик принес сделанный им первый в Свердловске радиомикрофон. Он был без шнура, только маленькая пипка-антенна болталась. Мы как раз тогда репетировали «Шар цвета хаки». Бутусов начал орать в этот микрофон «Марш, марш левой!» Где-то через полчаса раздался требовательный стук в дверь. Открываем — менты из расположенного по соседству кировского РОВД. Оказывается, микрофон работал на их частоте. Они сидели в дежурке, ни о чем плохом не думали, и вдруг из всех динамиков жуткий вопль «Марш, марш левой!». Пока они поняли, что происходит, Славины вопли выслушали раз восемь. Потом все вместе посмеялись. Парни были молодые, почти наши ровесники, а «Наутилус» к тому времени пользовался небольшой, но уже известностью».

Подобные происшествия служили отличной разрядкой в разогнавшемся механизме рекорд-сессии. Запись альбома полным ходом двигалась к завершению. Он уже имел название, которое, по словам Комарова, появилось случайно. «Макаров просто настраивал микрофон и попросил в него чего-нибудь поорать. Ну мы и начали вопить первое, что в голову пришло. А пришла нам народная песня «Разлука». Изначально это была рабочая запись, на третьем куплете там даже слышно, как Слава ржет». Но после прослушивания с «нестройной акапеллы» решили альбом начать. Так он обрел название и «Эпиграф».

Чем бы ни были заняты свердловские музыканты, их общий выходной пришелся на 2 августа, когда состоялась II творческая мастерская рок-клуба, или, как ее еще называли, второй тур фестиваля. Отдохнув в зрительном зале и полюбовавшись на молодых коллег, махры снова принялись за работу.

5 августа в клубе САИ собрались полтора десятка музыкантов и руководителей рок-клуба для прослушивания нового альбома «Наутилуса Помпилиуса». Эффект не был таким ошеломляющим, как от «Невидимки» — почти все песни уже знали по концертным выступлениям. Некоторые даже оценили «Разлуку» как неудачу «НП». Это видно по коллективной рецензии, опубликованной в «Свердловском рок-обозрении». Читая ее, можно заметить, что разбираются все песни «Разлуки», кроме двух — «Хлоп-хлоп» и «Скованные одной цепью». Дело в том, что на момент выхода журнала (март 1987) эти две композиции еще не были залитованы.

Когда в конце августа худсовет собрался для литовки новой программы «Наутилуса», споткнулись именно об эти две песни. Заседание вел Николай Грахов: «Когда литовали «Скованных…», Зашихин испугался и отказался подписывать документы: «Я не вижу смысла — это фига в кармане. Я не сторонник подобного». Кормильцев в это время ждал на лестнице. Я обрисовал ему ситуацию. Он начал заламывать руки: «Мне надо, чтобы эта песня прозвучала именно сегодня, именно сейчас! Завтра будет уже поздно!» Чуть не плакал». Но Зашихин давлению не поддался: «Песня сразу произвела на меня впечатление, но я был просто уверен, что это не прокатит, и отказался голосовать за нее. Потом Илья подарил мне текст «Скованных…» с дарственной надписью, трогательной, но по-кормильцевски издевательской».

Две крамольные песни были официально «удалены» из альбома (именно поэтому «СРО» о них и не упоминает). Они не исполнялись на концертах еще полгода. В Свердловске одновременно ходили два варианта «Разлуки» — полный и официально-кастрированный. Судя по тому, что публика прекрасно знала и «Скованных…», и «Хлоп-хлоп», второй вариант альбома крутили только в обкомах, горкомах и управлениях культуры. За пределами Свердловска распространялась полная «Разлука», дотянуться до других регионов у уральских цензоров руки были коротки.

Первый сезон рок-клуба открылся 5 октября концертом фестивальных лауреатов. На этот раз оформители решили соорудить на сцене дворик, специально под выступление «Чайфа». Неподалеку от ДК, на стройплощадке драмтеатра, рубили деревья, и возникла идея поместить в декорацию целую яблоню прямо с ранетками. Кое-как дерево затащили, привязали к штанкете и приподняли. Стояло как влитое.

Блеск декораций смогли затмить разве что штаны выступавшего первым Белкина. Они были шириной не меньше занавеса ДК Свердлова. Программа же Егора ничем от июньской не отличалась. Зато «Чайф» ожиданий не обманул, представив на 90 % новые песни. Номера радовали своей злободневностью: «Белая ворона» пародировала наутилусовский «Взгляд с экрана», «Вольный ветер» с бегуновским соло на балалайке был посвящен журналистке Марии Кирилловне Пинаевой, буквально на днях наехавшей на рок-клуб из радиоприемника. Алина, оттенявшая голос Шахрина своим бэк-вокалом, неожиданно вышла вперед и спела «Акцию». В финале прозвучал рок-н-ролльный гимн «Вместе немного теплей».

«Наутилусы» готовились 45 минут. Сводный хор из заскучавших зрителей шестого-седьмого рядов перепел весь знакомый репертуар — от «Из-за острова на стрежень» до «Двух трактористов». Наконец свет погас, и из-за занавеса раздалась «Разлука», подхваченная уже всем залом. В свете рампы перед зрителями предстал «Наутилус» в новом облике «милитари» — галифе, сапоги, «ордена» на груди. Новый имидж разработала Таня Безматерных. В статичной фигуре Бутусова чувствовалась с трудом сдерживаемая агрессия, выплеснувшаяся в зал в новой песне «Мальчик-Зима». Программа состояла в основном из «Разлуки», но сценическая подача придавала некоторым из номеров другой смысл. В «Нашей семье» Могилевский вышел вперед с армейским барабаном, и номер сразу приобрел антивоенный смысл, смыкаясь с «Шаром цвета хаки». Звучание заметно уплотнилось. Саксофона стало больше, появился пятый «наутилус» — клавишник Алексей Хоменко. Группа выстроила прочную звуковую стену, которая встала между ней и зрительным залом. Публика могла бесноваться сколько угодно, но музыканты словно не видели и не слышали ее. Они будто существовали в иной герметичной реальности. Это был первый выход «Наутилуса» в том образе, который в следующие два года принесет коллективу всесоюзный успех.