Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Во введении к третьему номеру «СРО» его новый редактор предлагал считать издание не ежемесячником (которым оно никогда и не было), а ежеквартальником. Это не помогло. Третий номер «Свердловского рок-обозрения» стал последним.

«СРО» грешило недостатками, характерными для большинства аналогичных изданий Союза. Событий рок-жизни было так мало, а времени для их описания так много, что материалы страдали от многословия. В рецензиях подробно обсасывалась каждая песня, а в репортажах — чуть ли не каждое слово выступающих. Явно неравноценный литературный дар авторов создавал резкий диссонанс между соседними материалами. Многие шутки и намеки были понятны лишь узкому кружку посвященных. Впрочем, именно на этот кружок и был рассчитан машинописный тираж.

Еще до безвременной кончины нерасторопного «Рок-обоза» Грахов озаботился созданием более оперативного издания. Уже имелся пример журнала «РИО», который издавал в Ленинграде Андрей Бурлака. В первые месяцы своего существования тоненький «РИО» выходил ежемесячно и поражал читателей тем, что отставал от описываемых событий питерской рок-жизни всего на пару недель. Такая оперативность была пределом мечтаний для советской рок-прессы.

Рок-н-ролльных событий в Свердловске происходило все больше. Чтобы самиздатовская периодика от них не отставала, нужен был новый редактор — легкий на подъем, коммуникабельный и писучий. Лучше всего на эту роль подходил Леонид Баксанов, который возглавил новый печатный орган Свердловского рок-клуба — ежемесячную «Мароку». В названии, придуманном им вместе с Граховым, опечатки не было, неологизм расшифровывался как «Маятник рока».

Первый номер вышел в конце июля 1987 года, хотя и датирован он маем. Отставание от календаря было решено сократить в следующих выпусках. В первой «Мароке» использовалась часть материалов, доставшейся ей в наследство от «СРО», но и они, и новые статьи выстроились в четком соответствии с продуманной системой рубрик. Номера предполагалось выпускать по единому шаблону: концертные обозрения (раздел «Тик-Так»), письма в редакцию, мини-интервью, краткая информация о свердловских группах (рубрика «Знай наших»), рецензии на альбомы, юмор и всякая всячина.

Все лето «Марока» шла нога в ногу с календарем. Материалы Баксанова радовали читателей не только точностью информации, но и оригинальностью формы. Например, репортаж со II фестиваля был представлен в виде обрывков донесений некого тайного агента, найденных в коридоре ДК УЗТМ.

Но уже с четвертого номера график выхода стал ломаться. Баксанову при всей его легкости на перо было сложно в одиночку ежемесячно в свободное от основной работы время заполнять 60—80-страничный журнал. Для поддержания объема и периодичности в топку «Мароки» стали кидать практически все, что имело хоть какие-то признаки связного текста и косвенное отношение к рок-музыке. В печать шли письма в рок-клуб, переводы из польских музыкальных журналов, маловразумительные опусы. Правда, порой разгребание рок-клубовских кладовых в поисках чего-нибудь печатного давало интересные находки. Октябрьский номер украсило интервью с Сергеем Курёхиным, которое Николай Грахов взял еще полтора года назад.

К концу 1987-го «Марока» заметно сбавила темп. Неприличное отставание от графика приходилось хоть как-то объяснять. «Далекие события прошлогодней осени утонули в лабиринтах свежих впечатлений, и только абстрактный долг непонятно перед кем тычет в бока ржавым штыком прогнившей совести», — оправдывался редактор на первой странице ноябрьско-декабрьского номера, вышедшего в конце зимы. В его последнем материале Леонид объявил о сложении руководящих полномочий — тянуть и дальше самиздатовский воз у него просто не было сил.

Рок-клуб временно остался без печатного рупора. Последнюю попытку возродить машинописный орган предпринял в 1988 году Алексей Коршун. Меломан со стажем, он регулярно посещал концерты местных групп, но до поры до времени сам не проявлял никакой активности. «После смерти Башлачёва я подумал: «Так скоро и весь советский рок может сойти на нет, а я чего торможу?» Появилось огромное желание во всем этом поучаствовать. Я приехал в рок-клуб и заявил Грахову, что хочу что-нибудь делать, хотя бы заметки писать про концерты». Коля посмотрел на Алексея из-под насупленных бровей и огорошил его новостью, что у них как раз освободилось место выпускающего редактора. Инженер Коршун взвалил на себя бремя журналиста-реаниматора. Попытка воскрешения «Мароки» длилась полгода. Апрельский номер вышел в середине лета, да и то со скрипом. Его выходу в свет предшествовала размолвка редакции с Граховым. Коршуна и его друга-соавтора Александра Скрябина угораздило в начале мая взять интервью у лидера ленинградского «Телевизора» Михаила Борзыкина. Текст получился политическим — Михаил рассказывал о своих взглядах на положение дел в СССР, о том, как за ним следят органы и прочие ужасы. Грахов заявил, что чем печатать такое в музыкальном журнале, так лучше вообще ничего не делать. Алексей внял замечаниям: вся политика из интервью была выскоблена. Скрябин не согласился с правкой и покинул рок-клуб.

Коршун еще четыре месяца готовил следующий, восьмой номер «Мароки». В октябре все его материалы были сданы на перепечатку секретарю рок-клуба Оле Саксиной. Украшением журнала должен был стать репортаж Коршуна о III фестивале, прочитав который, Грахов торжественно произнес: «Вот как надо писать! Учитесь, журналисты!» В номер также должны были войти интервью с Кинчевым и «ДДТ».

Но увидеть свет последней «Мароке» так и не удалось. Итоги фестиваля были подведены в напечатанной тиражом 25 000 экземпляров газете «ПерекатиПоле». После того как Грахов взял в руки пахнущий типографской краской лист, интерес к самиздату он резко потерял. «Маятник рока» остановился окончательно.

«Ассоциация содействия возвращения заблудшей молодежи

Весь этот альбом сплошная двуликость. Два автора: Могилевский и Петров. Два названия: народное — по-пушкински светлая «Деревня» и авторское — по-таежному мрачный «Угол». Два смысла и два уровня.

Под первую запись «Ассоциации» прикольно было танцевать на студенческих дискотеках — ритмично, современно, да еще и группа наша, местная. Отплясывающие студентки не слишком вслушивались в текст: все по приколу! Тут музыканты над бухающей деревней издеваются, здесь — над телеаэробикой, тут пионеров пнули, а здесь потешно кричат «Ко-ко». Наиболее внимательные хихикали над словами «дровосек-сек-секс». Печальную финальную «Помойку» на танцах обычно не включали. Зачем портить веселье?