Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Закрыл мастерскую в прямом смысле слова случайно забредший на нее ленинградский прихиппованный музыкант Олег «Фрэнк» Андреев. За 10 минут сколотив супергруппу (на рояле в четыре руки Пантыкин и Пиня Резников, на барабанах — Пионер, на басу — Сергей Слободин из соседнего Кургана), он выдал три классических рок-н-ролла и одну собственную песню.

Публика покидала ДК Свердлова уже за полночь…

На следующий день Владимир Огоньков сгоряча написал официальное заявление о выходе из состава рок-клуба в знак протеста против, по его мнению, «преднамеренной подставы с аппаратом», завалившей выступление и его «Раута», и всех остальных участников. Это был первый, и единственный, случай исхода из СРК по собственному желанию. Рок-клуб не заметил потери бойца…

Несмотря на несколько бардачный характер, вторая мастерская стала важной вехой в истории рок-клуба. На клубной сцене появились первые гости из соседних областей, которые не имели возможности выступить дома, — Свердловск получил основания претендовать на звание музыкального центра всего региона. Если оставить гостей и разовый проект «Пантеон» за скобками, то половина из дебютировавших коллективов («Группа Макса Ильина», «Ева», «Группа Петровца», ставшая вскоре «Запретной зоной», и «Солярис») успешно выступила и гастролировала весь период существования рок-клуба. Песню Пантыкина «Кто ты?» через год на всесоюзном конкурсе «Юрмала-87» с успехом исполнила Ольга Арефьева, тоже участница второй мастерской. Но самое главное, 2 августа стало окончательно ясно, что фестиваль был не разовой акцией, что в Свердловске начинается нормальная концертная рок-жизнь.

Если бы какой-нибудь меломан-свердловчанин в начале 1980-х годов захотел узнать из местной прессы что-то о живших по соседству с ним музыкантах, вряд ли его любопытство было бы удовлетворено. Не то чтобы официальная пресса совсем не писала о музыке. В областной комсомольской газете «На смену!» существовала даже рубрика «Музыкальная студия», в которой регулярно перепечатывались материалы центральных информационных агентств ТАСС и АПН об ужасах зарубежного рока и о светло-безмятежном творчестве отечественных пугачевых-леонтьевых. В родных же пенатах журналистов «Насменки» интересовали в основном лишь исполнители классической музыки и ансамбли политическо-комсомольской песни. О свердловских рок-группах печатный орган обкома ВЛКСМ упоминал редко и исключительно негативно.

Тем временем на Урал из разных уголков страны уже доходили самиздатовские журналы, полностью посвященные рок-н-ролльной жизни. Отдельные номера ленинградского «Рокси» и столичного «Урлайта», попадавшие в Свердловск, зачитывались до дыр. Никого при этом не смущало, что о большей части упоминавшихся там групп читателям не было известно ничего, кроме названий, — пленки многих из них (за исключением самых топовых) на Урал доходили еще хуже, чем машинописная пресса.

Студент факультета журналистики Константин Дмитриев до сих пор помнит свои ощущения при чтении толстой пачки фотографий с переснятыми страницами «Рокси»: «Подслеповатый текст репортажа об одном из первых ленинградских фестивалей радовал не только тем, что где-то на брегах Невы живут «такие же, как мы, только без хвоста». Знакомился я с «Рокси» в университетской аудитории на лекции по теории и практике советской печати. Разговорная лексика, неказенное построение фраз и умный стеб «Рокси» так резко контрастировали со словами лектора, что это не могло не вызывать веселого восторга».

В Свердловске тоже сочиняли рецензии на альбомы, репортажи с концертов, даже аналитические статьи. Нельзя сказать, что все это писалось в стол. Некоторые местные новости появлялись в машинописных журналах Москвы, Ленинграда и Алма-Аты. Таким образом, создавались своеобразные корпункты, которые, опираясь на личные связи, информировали иногороднюю аудиторию о свердловских делах. Леонид Баксанов был таким корреспондентом алма-атинского журнала «Згга» и ленинградского «Рокси»: «Многие филофонисты вели обширную переписку — обменивались по почте записями, вырезками из западных музыкальных журналов, просто информацией. Постепенно значительное место в этих письмах стали занимать машинописные листочки с текстами о музыкальной жизни своих регионов. Писал в ответ и я — рассказывал о приезде Майка и Цоя, о квартирнике Шевчука». Когда эти заметки попадали в руки издателей самопальных журналов, они превращались в «вести с мест». Зачастую сами авторы даже и не знали о журнальной судьбе своих корреспонденций. В результате получалось, что в Ленинграде легче было прочитать о событиях рок-н-ролльной жизни Свердловска, чем на самом Среднем Урале.

В 1984 году было решено, что опорному краю державы необходим свой музыкальный журнал. За его создание взялся Андрей Матвеев, профессиональный журналист и начинающий писатель. В первую очередь было придумано название — «II пояс». В написанном во вторую очередь предисловии оно объяснялось так: «Достаточно взять бaнку яблочного сока и посмотреть этикетку. Видим: Цена: I пояс — 1 руб. 28 коп. (без стоимости посуды), II пояс — это мы».

В папке редактора стали скапливаться материалы, охватывающие период за последние несколько лет. Среди того, что в итоге так и не было напечатано, сохранились, например, двухстраничные впечатления Александра Пантыкина о III ленинградском фестивале, подписанные «Б. Морозова». Традиция писать под псевдонимами тщательно соблюдалась в свердловском музыкальном самиздате.

Пока матвеевская папка еще только начинала пухнуть, право первородства было отобрано у «II пояса» другим журналом. 7 июля 1985 года на репетиционной базе «Чайфа» в ДК имени Горького был представлен первый номер фанзина Уральского Битлз-клуба «Эплоко». Слово придумал Дмитрий Карасюк, соединивший название битловской фирмы «Apple» с его русским переводом. Первый номер был посвящен 45-летию Ринго Старра, к юбилею которого приурочили презентацию. Журнал появился благодаря энергии главного свердловского битломана Леонида Баксанова. Издание имело нехарактерный для большинства советского самиздата вид — оно было цветным, богато иллюстрированным и с оригинальной версткой. Это не удивительно, если учесть, что в его «издании» принимали активное участие выпускники Арха Александр Зарубин и Александр Смирнов. Благодаря сложному макету «Эплоко» издавалось в одном экземпляре и размножалось фотоспособом. Фотографии были черно-белые и не могли, к сожалению, передать всю многокрасочность битловского фанзина.