Келли Гровье - Искусство с 1989 года

22. Гэвин Тёрк

Поп. 1993. Восковая фигура, витрина

23. Маркус Харви

Майра. 1995. Холст, акрил

Китайский художник Юэ Минцзюнь и британский скульптор Гэвин Тёрк также привлекают внимание оригинальными экспериментами в жанре автопортрета, в частности тем, что они наделяют свои работы резкой социальной иронией. Юэ, родившийся в северо-восточной провинции Хэйлунцзян, знаменит бесчисленными автопортретами, зачастую в многократном повторении, гротескно гогочущими в картинах, которые косвенно отсылают к прославленным произведениям искусства. Статичные истерики, в которых Юэ, чье художественное сознание сформировалось под влиянием догматов культурной революции, включает свое лицо в бесконечное множество контекстов, предлагают зрителям задуматься о подлинности своего повседневного поведения, а также о том, в какой степени те лица, которые они предъявляют миру, искренни или умоляющи. Сходные тревоги внушает и восковая фигура Тёрка «Поп» (1993) |22 |— автопортрет в натуральную величину, в котором художник представляет себя в виде Сида Вишеса — известного рок-гитариста, члена панк-группы «Sex Pistols», в свою очередь повторяющего знаменитую шелкографию с Элвисом Пресли в позе американского голливудского ковбоя, созданную Энди Уорхолом. «Поп» — это неразматываемый кокон многосоставной идентичности, чьи сфабрикованные эго переплетены настолько плотно, что невозможно определить, где заканчивается одна личность и начинается другая. Язвительно привлекая внимание к искусственным ролям, которые мы играем в социуме, Юэ и Тёрк приглашают нас задуматься над тем, насколько мало даже самое, казалось бы, интимное «я» отражает нашу истинную суть.

24. Нэн Голдин

Джимми-Полетта и переодевающийся Табу!Нью-Йорк. 1991. Печать Cibachrome

25. Ринеке Декстра

Колобжег, Польша, 26 июля 1992 года. 1992. Машинная фотопечать

Сегментированные ячейки Клоуза и замороженный гемоглобин Куинна трансформировались, чтобы соединиться в середине 1990-х годов в одном из самых скандальных произведений своего времени — «Майре» (1995) |23 |англичанина Маркуса Харви. В огромном портрете, скомпонованном из бесчисленных следов детских ладоней, с обманчивой невинностью обмакнутых в монохромный белый и серый акрил, множество крошечных отпечатков складываются в узнаваемое изображение, повторяющее знаменитую фотографию осужденной детоубийцы. В 1966 году Майра Хиндли вместе с Айаном Брейди была признана виновной в совершении серии детоубийств в северной Англии, известной как «убийства на болотах». Решение включить «Майру» в экспозицию «Молодых британских художников» (Young British Artists, YBA) в лондонской Королевской академии художеств, организованную легендарным арт-дилером Чарльзом Саатчи в 1997 году, подверглось масштабной критике в СМИ со стороны тех, кто считал, что эта работа лишь постыдно восхваляет преступницу. Если Клоуз и Куинн направляют зрительское внимание на универсальные физические составляющие, общие для всего человечества, то работа Харви, напротив, конструирует лицо ужасающей бесчеловечности из призрачного бело-серого сугроба невинности.

26. Дэш Сноу

Без названия. 2000–2009. Машинная фотопечать

Если за техникой наиболее заметных живописцев и скульпторов последних десятилетий стоит намерение выделить сущность изображаемой модели путем дробления ее выразительности на несократимые элементы, то целью их именитых современников, работающих в области фотографического портрета, напротив, является создание искусственной маски, призванной, как это ни парадоксально, раскрыть психологическую и духовную напряженность скрытой за ней личности. Существенный лейтмотив современного портрета, характерный для таких американских фотографов, как Нэн Голдин, Дэш Сноу и Синди Шерман, а также фотопортретиста из Камеруна Самуэля Фоссо, мультимедийной художницы иранского происхождения Ширин Нешат и китайского фотографа Чжана Хуаня, — это возрождение человеческой маскировки, художественной формы, чьи корни старше эпохи неолита. Нэн Голдин более всего известна своей фотохроникой культуры дрэг-квин и геев — среды, с которой ее творчество было связано с конца 1960-х годов, когда художница была еще подростком. С точки зрения Голдин, самые сильные образы — те, которые сняты в моменты защищенной незащищенности, когда модели разрешено сохранить тщательную хореографию его или ее трансгендерной маскировки в непостановочной и неформальной ситуации. Типичная эмоциональная текстура работ Голдин отражена в ее портретах прославленного стилиста-парикмахера Джимми «Полетты» Пола, сделанных в раздевалке перед гей-парадом в 1991 году |24 |. Напряжение между вымыслом изобретенной персоны, с одной стороны, и жестуальной выразительностью и свободой, которые подобная концепция иронически допускает, — с другой, играют фундаментальное значение для произведений Голдин.

Если Голдин одобряет косметическую маскировку в качестве средства преодоления смущения перед камерой, то голландский фотограф Ринеке Декстра стремится запечатлеть саму социальную неловкость. Декстра обратила на себя внимание в середине 1990-х годов серией портретов юных пляжников, фотографируемых в полный рост |25 |, которую она создавала на протяжении нескольких лет. Притягательная несуразность поз и трогательная стеснительность, очевидные в запечатленных ею подростках, подталкивает зрителей к размышлению о достоинстве манер у взрослых и реальной ценности масок, которые общество от нас требует.

Взгляды Голдин и Декстры оказались весьма влиятельными для следующего поколения фотопортретистов, и отголоски откровенности их камер можно увидеть в фотографиях накачанных алкоголем или наркотиками людей, снятых живущим в Нью-Йорке художником Дэшем Сноу |26 |. Однако защитное покрытие уязвимости, придающее лоск портретам Голдин и Декстры, у Сноу трескается, обнажая гнилой фундамент, подточенный переизбытком вредных веществ.

Если Голдин фиксирует живую, неотрепетированную театральность, возникающую на границе между приватной и общественной сферами, — туалетные столики с зеркалами в тусклых передних, где неуклюже подделывается индивидуальность, — то творчество Шерман, напротив, беззастенчиво постановочно и дезориентирующе искусственно. Заработав имя в 1980-е годы серией фотографических автопортретов, в которых художница принимала обличия голливудских старлеток 1950–1960-х, Шерман позже обратила свое внимание на портретную живопись старых мастеров. «Исторические портреты» (1988–1990) — это срежиссированные и сыгранные самой художницей сцены из полотен знаменитых художников, от Рафаэля до Фрагонара, от Караваджо до Энгра, подразумевающие, что даже в высоколобой культуре перенасыщенного СМИ общества остается место фарсовой шараде. В результате происходит дерзкий подрыв шедевриальной истории искусства, накопительный эффект которой подталкивает к мысли, что даже самые современные образы — не более чем фрагменты тщательно отрепетированного маскарада полузабытых жестов и унаследованных поз. Если для Голдин эффектная косметическая маскировка в дрэг-культуре является лишь вдохновляющим реквизитом, который позволяет рассеять комплексы, признаком, указывающим, но никак не заменяющим идентичность, то для Шерман аксессуары действительно включают ее в себя. Персонажи Шерман настолько замаскированы устаревшими клише, что любое подобие естественной личности, просачивающееся на поверхность, уничтожается тщательностью густо покрытой личины.