Кассия Сен-Клер - Тайная жизнь цвета

К тому времени гуммигут на палитрах художников уже почти вытеснил ауреолин — искусственный желтый, не такой яркий и светопроницаемый, но менее подверженный выцветанию. Winsor & Newton продолжали получать партии сырого гуммигута до 2005 года. Решение остановить продажи стало, конечно, облегчением для рабочих. Были ли довольны этим художники — вопрос.

В трактате Il libro dell’arte («Книга об искусстве») Ченнино Ченнини пишет, что опермент «получают алхимически» [151]. Уже к началу периода Возрождения большинство пигментов, которыми пользовались художники, были действительно искусственными, но как раз опермент — природный минерал: канареечно-желтый сульфид мышьяка (As 2S 3) с примерно 60-процентным содержанием мышьяка [152].

В натуральном виде он блестит, напоминая золото. Этот пигмент минерального происхождения (как, скажем, азурит или зеленая медная руда — малахит) наряду с охрой использовали еще древние египтяне. Его следы остались на папирусных свитках, этим пигментом расписаны стены гробницы Тутанхамона, а небольшой мешочек с оперментом обнаружили на полу гробницы [153]. Этот интенсивный желтый можно найти также в «Келлской книге» IX века, на стенах Тадж-Махала, в средневековом трактате Mappae clavicula . Римляне, также неравнодушные к этому минералу, называли его аурипигментом («золотистым»). Используя опермент и как краситель, они считали, что из него можно каким-то магическим путем извлечь золото. Плиний пересказывает историю о том, что император Калигула в погоне за богатством переплавлял опермент в огромных количествах, но так и не получил вожделенного сокровища. Такие эксперименты были не только бессмысленны — опермент не содержит ни следа драгоценного металла, — они были потенциально фатальны для рабов, которые добывали минерал.

Ченнини предупреждал читателей: «Следите, чтобы он не попал вам в рот — иначе вы серьезно пострадаете» [154]. Фактически, опермент смертельно опасен. В мельчайших количествах он использовался в качестве слабительного на Яве, Бали и в Китае, где находятся его месторождения (конечно, в этих регионах его активно использовали и как пигмент), но там было хорошо известно об опасностях, связанных со злоупотреблением оперментом [155]. Немецкий торговец с очаровательным именем Георг Эберхард Румф [156]в книге The Ambonese Curiosity Cabinet («Диковинки с острова Амбон») вспоминал случай в Батавии (ныне — Джакарта) в 1660 года, когда женщина приняла слишком много опермента. Она сошла с ума и «лазила по стенам, как кошка» [157].

Даже в качестве пигмента опермент не был лишен недостатков. Он плохо высыхал в маслах, его нельзя было использовать во фресках. Он вступал в реакцию со множеством других пигментов — в особенности с теми, которые содержали медь или свинец. Осторожные художники могли, однако, вполне успешно его применять, убедившись, что он не будет смешиваться с другими красками на полотне и не обесцветит их [158]. Так, венецианский живописец Паоло Веронезе использовал его в полотне «Видение святой Елены» (ок. 1570 года). У опермента на самом деле было только одно достоинство — цвет. По словам Ченнини, это был «прекрасный зрелый желтый, напоминавший цвет золота больше, чем какой-либо иной цвет» [159]. И этого, похоже, было достаточно.

Кэтрин Огаста Карл, вероятно, считала себя невозмутимым человеком: она родилась в Новом Орлеане за два месяца до начала Гражданской войны; лишения закалили ее с детства. Потом она скиталась по миру — для начала покинула Америку ради обучения живописи в Париже, а потом путешествовала по Европе и Ближнему Востоку. Но главный шанс всей жизни она получила в Китае — ей заказали портрет вдовствующей императрицы Цы Си, бывшей наложницы, ныне правительницы, приводившей всю Поднебесную в трепет уже 40 лет. Так Кэтрин оказалась в сердце Запретного города [160]— в тронном зале. Дело было 5 августа 1903 года. Вот-вот должно было пробить 11 часов. Кэтрин стояла и рассматривала самую могущественную женщину мира [161].

Интерьер в красно-золотых тонах вселял трепет. Этот цвет был королевской прерогативой. Крыши императорских дворцов — золотыми [162]. Облачения Цы Си были сделаны из золота и лиловой парчи. Плотные слои ткани облегали ее как футляр. Правая рука покоилась на коленях. Когда все 85 часов одновременно начали бить, потрясенная Кэтрин начала набрасывать портрет императрицы [163].

В Китае даже обычный желтый цвет считался особенным на протяжении тысячелетия. Вместе с красным, сине-зеленым [164], черным и белым он входил в число первоцветов в системе пяти первоэлементов [165]. Каждый цвет соотносился с соответствующим сезоном, направлением, природным началом, небесным телом и животным. Желтый соответствовал природной стихии земли (древняя китайская поговорка гласит: «Небо — черно-синее; земля — желтая»), центру, Сатурну, позднему или долгому лету и дракону.

Трактат «Чуньцю Фанлю» («Обильная роса летописи Чуньцю»), составленный в середине II века до н. э., называет желтый «цветом правителей» [166]. Вскоре правители начали ревниво оберегать монополию на этот цвет, точнее, на его конкретный оттенок: первый закон, упоминающий его, относится к временам династии Тан: он был принят в 618 году н. э., в самом начале правления династии. «Простолюдинам и чиновникам, — гласил закон, — запрещено носить одежды и украшения красновато-желтого цвета» [167].

Даже по стандартам древности процесс окрашивания был необычайно трудоемким. Ключевым ингредиентом был Rehmannia glutinosa — наперстянка китайская, растение, напоминающее свеклу. Для получения требуемого цвета клубни нужно было собрать в конце восьмого лунного месяца, а затем вручную перемолоть в однородную кашицу. Для покраски 4,6 кв. м шелка требовалось примерно 1,2 литра этой кашицы [168]. Для того чтобы краситель надежно «въелся» в ткань и она не обесцвечивалась при стирке, нужно было использовать морилку из пепла дуба, шелковицы или тутового дерева.

Ни одна из женщин в тронном зале Запретного города этого не знала, но дни имперского желтого уже были сочтены. Его престиж поколебался уже в предшествующие десятилетия. Изначально предназначенный только для членов правящего дома, он был сначала пожалован императорским телохранителям, а потом — в редчайших случаях — и простолюдинам в знак особой чести. В одном особенно скандальном случае императрица собственноручно даровала куртку желтого цвета скромному машинисту поезда. Всего через несколько лет после того, как Цы Си позировала Кэтрин для парадного портрета, последнюю императрицу Китая лишила трона Синьхайская революция 1911 года. С падением последней династии цвет, служивший талисманом верховной власти, утратил свое символическое значение, которое он хранил тысячу лет.