Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Искусство древнего мира и средних веков. Том 1

Особенно богатое воображение сказалось в декоративном убранстве дворца. Арки имеют многолопастную форму, их контур теряется в причудливой игре линий. Мелким лопастям арок отвечает дробный ячеистый свод, переходящий в висящие сталактиты.

Строители древнего Востока, которые в своих сооружениях с их могучими толстыми стенами и огромными столбами не выражали законов статики, были как бы в плену у материи (ср. 46). Наоборот, строители древней Греции и Рима стремились законы статики выразить в ясной гармоничной форме (68). Наконец, мавританские зодчие впервые в истории архитектуры решались смело пренебречь этими законами статики. Они тешат свое воображение бесконечным разнообразием прихотливых орнаментальных форм, хотят внушить зрителю уверенность, что в созданном ими царстве сказки и вымысла логика уступает свои права изысканнейшему воображению, материя утрачивает свое исконное свойство. Многоцветные штуковые декорации, сплошь покрывающие стены, помогают этому впечатлению.

Создатели этой бесплотной цветовой феерии хорошо сознавали свои задачи. На львином фонтане в Альгамбре сохранилась старинная надпись: «Смотри на воду и смотри на водоем, и ты не сможешь решить, спокойна ли вода или струится мрамор. Как по лицу влюбленного под взглядом завистника скользят огорчения и тревога, так ревнивая вода восстает против камня, и камень завидует воде».

Эти дворцы с их роскошью, богатством впечатлений, красочностью и пестротой, беспокойной игрой линий, мерцающими просветами и трепетным полумраком, с их струящимися фонтанами и зеркальными бассейнами, отражающими архитектуру, с их воздухом, напоенным одуряющим ароматом апельсинов, лимонов и мимоз, напоминают восточную сказку, где каждое мгновенье люди сталкиваются с неожиданностью, где все решает случайность, где мудрец терпеливо ждет удачи, не торопит судьбу, пользуется счастьем и легко с ним расстается. Мавританские дворцы с их интимными интерьерами переносят нас в тепличную атмосферу восточного вымысла и неги, и только огромные башни, осеняющие эти сооружения, напоминают, что беспечное существование владык во дворце было всего лишь одной стороной их жестокой, полной борьбы жизни.

В мусульманском искусстве орнамент занимает очень большое место. В области орнамента мусульманские мастера проявили тонкое дарование и вкус. Как ни различны орнаменты разных школ ислама, их всегда отличишь от орнаментов греческих, византийских или ранне-германских. Самой ранней формой орнамента ислама является так называемая арабеска. Она возникла из египетской пальметки, в которую вплелись отдельные мотивы арабского алфавита. Но ее связь с этими ранними формами и мотивами скоро утратилась. Арабеска приобрела вполне своеобразный характер. В отличие от греческой пальметки с ее ясным чередованием отдельных, обособленных лепестков (ср. стр. 133) в арабеске все ее растительные мотивы образуют сложный, запутанный узел. Листья переплетаются, один находит на другой, каждый лепесток следует своему движению, хотя и сталкивается с другим.

Арабески переносят зрителя на границу реальности и вымысла. С одной стороны ее узоры составлены из растительных лепестков; но вместе с тем они следуют такому своевольному ритму, что готовы превратиться в игру линий или знаков арабского алфавита. Это движение, точнее беспокойное мерцание орнаментальных форм, приобретает в арабеске напряженный характер, так как лепестковый узор обычно выступает светлым силуэтом на темном поле, но интервалы между лепестками сами имеют форму лепестков, и это уничтожает противоположность между узором и фоном, предметами и пространством. Причудливость арабески в некоторой степени напоминает древнегерманский орнамент (ср. стр. 301). Но линии арабески более плавны, закругленны по своему ритму; в ее узорах выражена симметрия, почти отсутствуют звериные мотивы. В этом отношении арабеска ближе, чем древнегерманский орнамент, к античной традиции.

Но особенно типичен для искусства ислама так называемый полигональный орнамент чисто геометрического характера (147). В основе его лежат не растительные мотивы, а как бы впечатления от расходящихся лучей вокруг светового диска. Ядром его во многих случаях служит звездчатая форма, окруженная световым сиянием; световые лучи идут во всех направлениях, нередко перебивают друг друга; орнамент мерцает, искрится, охвачен блеском и движением. Восприятие такого орнамента может стать источником чисто музыкальных впечатлений. Глаз зрителя невольно выискивает в этом плетении колких форм правильный геометрический мотив, следит за его закономерностью, но тут же, как в калейдоскопе, этот рисунок распадается и вместо него возникает новый узор, и его в дальнейшем ожидает та же участь. Орнамент ислама оставляет человека наедине с самим собою; формы рождаются, как миражи, как внутренний голос, явственно слышимый, но лишенный реального существования. Узор этот выполнялся в самых различных материалах — в алебастре, в камне, в бронзе, но он не меняет своего характера, неизменно сохраняет свою ажурность независимо от того, какой техникой пользовался мастер. Узор обычно имеет ясно выраженные центры притяжения, но в нем не обозначены внешние границы. Он может быть продлен до бесконечности; обычно только четкая лента обрамления его резко обрывает.

Мусульманский орнамент нетрудно отличить по одной расцветке. Мусульманские мастера имеют свои излюбленные цвета: это яркий кобальт, изумруднозеленый и дополнительные к ним цвета красный и желтый. Краски не успокаивают глаза, скорее режут его, вызывают почти раздражение в сетчатке. В мусульманской архитектурной орнаментике редко встречаются густые спокойные цвета и градации одного цвета. Всем цветам сообщается наибольшая яркость, светосила и легкость. Они перебивают друг друга, но сохраняют всю украшенную плоскость в состоянии ровного возбуждения.

Развитое орнаментальное чутье помогло возникновению среди народов ислама замечательного прикладного искусства. Предметы домашнего обихода, сосуды, шкатулки, чаши, кувшины, ковры, предметы, которые постоянно имеет при себе воин, вроде оружия, шлема или щита, — всему этому сообщается прекрасная форма, все покрывается тончайшим орнаментом, хотя это ничуть не мешает тому, что эти предметы отвечают практическим потребностям. Кинжалы, созданные для того, чтобы наносить ими смертельные удары в сердце, кривые турецкие сабли, предназначенные, чтобы смаху обезглавливать врага, круглые щиты, способные отразить натиск противника, — все покрывается мелким и изящным орнаментом, над которым годами трудились искусные мастера, которым можно любоваться часами. В этих произведениях сочетаются жестокость и нежность, мужество и утонченность, мудрая сдержанность форм и безудержная декоративная фантазия.