Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Искусство древнего мира и средних веков. Том 1

Недаром и в мусульманском памятнике, как в римском, с большой аркой сопоставлены мелкие ниши, обрамленные колонками. Но в отличие от ясного ярусного членения античного здания в мусульманском возобладала игра ажурного орнамента, с которым сливаются колонки и карнизы. Спокойной завершенности форм античной арки противостоит ничем не ограниченная глубина мусульманского портала, световая среда, границы которой неуловимы для глаза. Все это впечатление достигнуто средствами тонкой орнаментальной резьбы, превращающей арку в подобие кружевного полога.

Стремление к величественному нашло себе в мусульманской архитектуре особенно яркое выражение в надгробных памятниках, в мавзолеях. Всесильные завоеватели Востока стремились увековечить в них свою славу и славу своих жен. Почти все они относятся к типу башен или купольных сооружений. Наиболее замечательные здания этого рода — это гробницы халифов в Каире и Шах Зинде в Самарканде. В каирских гробницах много энергического выражения самоутверждающей силы. Эти огромные, тяжелые купола высятся на небольшом массивном основании и глубоко отличны от современных им византийских купольных зданий с их черепичной кровлей, высоким барабаном, легко увенчивающим здание. Они скорее напоминают памятники древнего Востока, их тяжелые, массивные купола на широких основаниях. Купола каирских мавзолеев имеют строго геометрическую форму. В композиции их нет ни равновесия частей, ни выделения главных объемов; отдельные мавзолеи сопоставляются друг с другом как самостоятельные объемы. При всем том силуэты этих мавзолеев образуют издали выразительный ритмический рисунок. Правильность их граней и особенно мелкий орнамент, покрывающий купола, несколько ослабляют впечатление массивности, хотя членения не выражают жизни архитектурной массы, но скорее скрывают ее.

Особенной красотой и изяществом отличается мавзолей Мумин Хатун в Нахичевани— выдающееся произведение азербайджанских мастеров конца XII века (144). В отличие от каирских мавзолеев, этого выражения могучего, немного грубого деспотизма, здание над могилой жены восточного государя тоньше, изящнее, лиричнее. Башня образует законченный многогранник, по своим пропорциям близкий к золотому сечению. Грань, на которой расположена входная дверь, также разбита на две части по золотому сечению; правда, большее деление расположено над меньшим, и это несколько утяжеляет все впечатление. Наверху мавзолея тянется фриз с надписью. Каждая грань имеет свое обрамление, украшена многолопастной аркой, при этом обрамления сами образуют как бы многогранник, подобие всего многогранника башни. Все это придает обработке стены исключительную тонкость. Особенно замечательна постепенность перехода от больших граней плоскостей к мелким граням, заканчивающимся едва уловимым глазом ажурным многоцветным рельефом. Такое развитое чувство формы, такая классическая законченность композиции и совершенство выполнения не встречаются в эти годы в архитектуре средней Европы (ср. 181, 182). От нахичеванского мавзолея веет человечностью, как от лучших произведений классической литературы Востока, вроде бессмертной поэмы «Шах-Намэ» Фердоуси (X–XI века) или «Лейли и Меджнун» Низами (XII век).

13. Львиный двор. 13–15 вв. Альгамбра. Гренада.

Особый раздел в архитектуре ислама образуют дворцы восточных государей. Самые ранние из них — дворцы Кусейр Амра, Мшатта, Самарра и Балкувара — относятся к VIII–IX векам. По своим размерам это настоящие города, окруженные высокими крепостными стенами с башнями, огромным квадратным двором в середине и множеством помещений. Традиции дворцов древнего Востока с их тесными, разобщенными залами вокруг обширного двора (ср. стр. 71) сочетаются здесь с влиянием римской архитектуры (ср. стр. 195) с ее правильностью и симметричностью планировки.

Архитектурные вкусы ислама сказываются в дробной и роскошной отделке стен. Многие дворцы задуманы как место развлечения и отдыха восточных владык. Их роскошь и комфорт должны были особенно поражать среди безлюдных, выжженных солнцем пустынь, где они были воздвигнуты. Они казались настоящими миражами, созданиями сказочного воображения. Особенное внимание было уделено устройству обширных тенистых водоемов, где государь мог наслаждаться прохладой и купаньем. Восточной негой проникнуто многоцветное убранство стен; тонкий штуковый орнамент, как прозрачное кружевное покрывало, накинут на величественные стены. Порою их покрывают многочисленные полуорнаментальные росписи со сценами охоты, животными и образами сладострастных купальщиц. В живописном убранстве этого земного рая мусульманские владыки считали возможным отступать от суровых запретов пророка.

Мавританские дворцы более позднего времени, Альказар в Севилье и особенно знаменитая Альгамбра в Гренаде, отличаются от ранних дворцов более интимным характером. Восточная роскошь, необузданное воображение, фантастика соединяются в этих сооружениях с тонким вкусом, чувством меры, интеллектуальной изощренностью, которой не ведали восточные государи. Средоточием дворца в Гренаде служат два открытых двора, большой двор о двумя рядами миртовых деревьев по бокам от среднего бассейна и двор с так называемым львиным фонтаном. Их планы следует сравнить с древними перистилями (ср. стр. 175). Особенно классический характер носит тот вид, который открывается на большой двор со стороны портика. Он весь вырисовывается, как картина, исполненная меры и гармонии. Глаз легко схватывает правильность построения целого, спокойный ритм окружающих двор колонн. Глядя на это зрелище, легко поверить, что здесь жили люди, которые чтили философское размышление, знали интеллектуальные радости, проповедовали умеренность в жизни.

Но это впечатление от Альгамбры не исключает сказочного богатства и роскоши. Оба главных двора расположены под углом друг к другу, так что, переходя из одного в другой, зритель невольно нарушает архитектурный порядок и вынужден видеть его композицию в сокращении. Он замечает тогда большую свободу всей планировки особенно знаменитого Львиного двора (13). Его колонны сдваиваются, образуют группы и выходят из стены, и это невольно напоминает более раннюю Кордовскую мечеть (ср. 141). Сами по себе эти колонны, вопреки логике и целесообразности, не соответствуют ноше: то они слишком нагружены, то ничего не несут, то сливаются со стеной, то образуют сплошной лес.