Юрий Тынянов - Поэтика

Ты говоришь: "Пока Онегин жив,

Дотоль роман не кончен; нет причины

Его кончать <...>

и т. д.

Со славы, вняв ее призванью,

Сбирай оброк хвалой и бранью

и т. д.

Третий отрывок писан александрийским стихом. Простого сопоставления первых отрывков с другими достаточно для того, чтобы показать, что все они одинаково являются вариациями одной темы, - и если первые отрывки признаны (по вполне достаточным основаниям) началом "продолжения", то такое же начало "продолжения" и в остальных 9.

I

Ты мне советуешь, Плетнев любезный,

Оставленный роман мой продолжать

<...>

Ты думаешь, что с целию полезной

Тревогу славы можно сочетать.

А для того советуешь собрату

<...>

Брать с публики умеренную плату.

Оброк пустой для нынешних людей.

Неужто жаль кому пяти рублей?

<...>

II

Ты говоришь: "Пока Онегин жив,

Дотоль роман не кончен; нет причины

Его кончать; к тому же план счастлив

...кончины

<...>

III

Вы за Онегина советуете, други,

Опять приняться мне в осенние досуги;

Вы говорите мне: "Он жив и не женат

Итак, еще роман не кончен: это клад!

В его свободную, вместительную раму

Ты вставишь ряд картин, откроешь диораму.

Прихлынет публика, платя тебе за вход,

Что даст тебе и славу и доход".

IV

В мои осенние досуги

<...>

Вы мне советуете други

Рассказ забытый продолжать.

<...>

Что должно своего героя

Как бы то ни было женить,

По крайней мере - уморить.

<...>

V

Вы говорите: "Слава богу!

Покамест твой Онегин жив,

Роман не кончен.

<...>

Со славы, вняв ее призванью.

Сбирай оброк

<...>

И с нашей публики меж тем

Бери умеренную плату".

<...>

Таким образом, перед нами не октавная строфа и alexandrins послания, а октава и alexandrins "продолжения Онегина" *. Это одно уже достаточно говорит за то, что при "готовом герое" и "славном плане" продолжение должно было быть совершенно самостоятельной вариацией; эмоциональный тон начала также совершенно иной:

* Характерно колебание Пушкина в метре продолжения между пятистопником и четырехстопником (7-й отрывок) :

Ты мне велишь, мой строгий судия,

На прежний лад... настроя,

Давно забытого героя,

Когда-то бывшего в чести,

Опять на сцену привести.

Если чтение В. Е. Якушкина ("Русская старина", 1884, кн. 12, стр. 525) и П. О. Морозова правильно и 2-й отрывок не состоит из двух отдельных, то пред нами любопытное колебание 5-стопного и 4-стопного ямба [...]

И, потчуя стихами, век железный

Рассказами пустыми угощать.

"Ряд картин" в "свободной, вместительной раме" романа должен был быть иным и только объединяться знакомым синтетическим знаком героя ("герой готовый"); при этом "продолжение" (а на деле новое, самостоятельное произведение), может быть, должно было пародически выделиться на фоне "Онегина":

<...> должно своего героя

Как бы то ни было женить.

По крайней мере - уморить.

Таким образом, "продолжение" было вызвано не незавершенностью романа (пародической), а использованием его "рамы" для новых целей.

Пушкин сделал все возможное, чтоб подчеркнуть словесный план "Евгения Онегина". Выпуск романа по главам, с промежутками по нескольку лет, совершенно очевидно разрушал всякую установку на план действия, на сюжет как на фабулу; не динамика семантических значков, а динамика слова в его поэтическом значении. Не развитие действия, а развитие словесного плана.

3

В словесном плане "Онегина" для Пушкина было решающим обстоятельством то, что это был роман в стихах. В самом начале работы над "Онегиным" Пушкин писал князю Вяземскому: "Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница! В роде "Дон-Жуана" - о печати и думать нечего; пишу спустя рукава" 10.

Предстояло слияние целого прозаического рода со стихом - и Пушкин колеблется. "Евгений Онегин" для него то роман, то поэма; главы романа оказываются песнями поэмы; роман, пародирующий обычные сюжетные схемы романов путем композиционной игры, колеблясь, сплетается с пародической эпопеей.

16 ноября 1823 года он пишет: "Пишу теперь новую поэму <...>"; 1 декабря 1823 года: "<...> пишу новую поэму <...> Две песни уже готовы"; 8 февраля 1824 года: "Об моей поэме нечего и думать <...>"; 13 июня 1824 года: "Попытаюсь толкнуться ко вратам цензуры с первой главой или песнью Онегина"; 24 марта 1825 года: "Ты сравниваешь первую главу с "Дон-Жуаном" <...>"; в том же письме: "Дождись других песен... <...> 1-я песнь просто быстрое введение <...>"; в начале апреля 1825 года: "<...> готов поместить в честь его целый куплет в 1-ю песнь Онегина <...>"; 23 апреля 1825 года: "Толстой явится у меня во всем блеске в 4-й песне Онегина <...>"; в конце апреля 1825 года: "<...> пересылаю тебе 2 главу Онегина <...>"; 8 июня 1825 года: "Передай мне его мнение о 2-й главе Онегина <...>"; 14 сентября 1825 года: "<...> 4 песни Онегина у меня готовы <...> Радуюсь, что 1-я песнь тебе по нраву <...>"; 27 мая 1826 года: "В 4-й песне Онегина я изобразил свою жизнь"; 1 декабря 1826 года: "Во Пскове, вместо того чтобы писать 7-ю главу Онегина, я проигрываю в штос четвертую <...>"; декабрь 1827 года: "<...> ты не можешь прислать мне 2-ю главу <...> благодаря тебя во всех книжных лавках продажа 1-й и 3-й глав остановилась"; в конце марта 1828 года: "<...> включить неприязненные строфы в 8-ю гл. Онегина?"; в конце февраля 1829 года: "Позволю послать вам 3 последние песни Онегина"; в начале 1829 года: "Кто этот атенеический мудрец, который так хорошо разобрал IV и V главу?"; 9 декабря 1830 года: "2 последние главы Онегина" 11; в октябре и ноябре 1830 года: "Первые неприязненные статьи, помнится, стали появляться по напечатанию четвертой и пятой песни "Евгения Онегина". Разбор сих глав, напечатанный в "Атенее" и т. д.; тогда же: "Г-н Б. Федоров в журнале, который начал было издавать, разбирая довольно благосклонно IV и V главу <...>"; "Шестой песни не разбирали <...>"; "Критику VII песни в "Северной Пчеле" пробежал я в гостях <...>" 12, тогда же: "При появлении VII песни Онегина журналы вообще отозвались об ней весьма неблагосклонно. Я бы охотно им поверил, если бы их приговор не слишком уж противоречил тому, что говорили они о прежних главах моего романа. После неумеренных и незаслуженных похвал, коими осыпали 6 частей одного и того же сочинения <...>"; "В одном из наших журналов сказано было, что VII глава не могла иметь никакого успеху <...>"; "Вот еще две главы "Евгения Онегина" <...> Осьмую главу я хотел было вовсе уничтожить <...>" 13. В пушкинском листке "Евгений Онегин" разбит на 3 части по 3 песни 14.

4

Стиховая форма давала себя чувствовать в колебаниях между поэмой и романом, песнью и главой. Но в стихотворном тексте Пушкин именно поэтому подчеркивал роман *, который, совмещаясь со стихом (и смещаясь таким образом), становился особо ощутимым: