Юрий Тынянов - Поэтика

В части экземпляров "Русского вестника" текст, по-видимому по причинам технического характера, был перебран и при этом подвергся следующ[ему] изменени[ю]: [вместо "доверясь" - "навстречу"].

Выдержки из письма и текст "Русского вестника", приведенный выше, перепечатал Л. Н. Майков в книге "Пушкин" (1899; "Молодость Пушкина по рассказам его брата", стр. 29-31). Отнесясь с осторожностью к деталям "чересчур литературного рассказа", он заявил, что "в общем он, кажется, заслуживает доверия", и привел некоторые соображения в пользу авторства Пушкина.

Г. Лернер (в Полн. собр. соч. Пушкина, т. VI, стр. 194) дословно воспроизвел соображения Л. Н. Майкова, присоединив к ним свои размышления о "стиле", но использовал не тот текст "Русского вестника", который перепечатал Л. Н. Майков, а другой, измененный; приводим текст г. Лернера:

Nec temere, nec timide 1*

В утлом челне в беззвездною ночью я, буре навстречу,

В море пускался; буря же к пристани прямо меня принесла.

- Путник! Судьбы не испытывай; челны других погибали.

Берег на гордой триреме оставил я в полдень блестящий,

Тихому Эвру мой парус доверя. - И что же? Погиб я.

- Путник! Судьбы не страшись: многие брега достигли.

1* Ни безрассудства, ни робости (лат.).

Таким образом, г. Лернер поправил timere на temere; выпустил кое-где знаки препинания, выровнял негладкую антитезу "Судеб не испытывай - Судьбы не страшись" на: "Судьбы не испытывай - Судьбы не страшись".

Но, повторяя дословно соображения Майкова, г. Лернер, как и Л. Н. Майков, не знал, что и письмо и текст, помещенные в "Русском вестнике" за 1888 г., представляют искаженное, а кое-где "поправленное" кн. Н. Н. Голицыным письмо Б. М. Маркевича, напечатанное в "Варшавском дневнике" за 1880 г., № 110, стр. 4 27. Письмо это помечено: "17 мая 1880 г. СПб". Главные искажения следующие: после текста стихотворения следовал вопрос Б. М. Марковича: "Чье же это - Александра Сергеевича?", на что Л. С. отвечает: "Не знаю" и т. д. Таким образом, задумчивая и беспредметная фраза Л. С. после чтения стихотворения: "Не знаю и как очутилось это у меня, - не понимаю" - была в сущности почти отрицанием авторства Пушкина; далее, к фамилии Туманского сделано примечание: "Или Тепляков - не припомню наверное".

Но, что важнее всего, текст стихотворения в "Русском вестнике", а в особенности тот вариант, которым пользовался г. Лернер, искажен и "переделан" по сравнению с первоначальным текстом "Варшавского дневника". Приводим текст "Варшавского дневника":

Nec temere, nec timide

В утлом челне и беззвездною ночью, я, буре доверясь,

В море пускался; буря же к пристани прямо меня приносила.

- Путник! Судеб не испытывай: челны других погибали.

Берег, на гордой триреме, оставил я в полдень блестящий,

Тихому Евру мой парус доверя. - И что же? Погиб я.

- Путник! Судьбы не страшись: многие брега достигли.

([...] Кн. H. H. Голицын [...] "Евру" сгладил на "Эвру"; "Евру" повторено и в реплике Щербины, тогда как в тексте "Русского вестника" и в стихотворении и в реплике: "Эвру".)

История вопроса, таким образом, представляется следующей: в 1830 г. * "список Нащокина" попадает к пьяному Л. С. Пушкину, который ничего не помнит, но через 20 лет, в 50-м году, найдя в словаре записку, вспоминает отчетливо все обстоятельства пирушки, не помня лишь одного - автора стихотворения (на это обратил уже внимание в свое время и П. А. Ефремов в цит. статье). Впрочем, Л. С. Пушкин дважды почти отвергает в рассказе авторство Пушкина - на это не обратили внимания. В 50-м году стихотворение "списывает" Б. М. Маркович и держит его еще 30 лет; в 1880 г., во время Пушкинских дней, он шлет драгоценную находку из Петербурга в провинциальную газету с "просьбой" разрешить вопрос об авторе и снимая с себя ответственность указанием на возможность "мистификации Л. С. Пушкина" **. При этом и сам Б. М. Маркович, и редактор "Варшавского дневника" кн. H. H. Голицын решительно уклоняются от решения вопроса об авторе. Через 8 лет кн. H. H. Голицын [...] подчищает стихотворение и перепечатывает в "Русском вестнике". П. Ефремов делает энергичное заявление о "нелепых виршах", напечатанных Маркевичем, и приписывает их Л. С. Пушкину ***. Зная только подчищенную редакцию и искаженный рассказ "Русского вестника", Л. Н. Майков относится с осторожностью к некоторым частностям "чересчур литературного рассказа", но заявляет, что "в общем он заслуживает доверия", и приводит доказательства в пользу авторства Пушкина. Г. Лернер, во всем идя за Майковым, не зная редакции "Варшавского дневника", решительно убеждается этими доказательствами, воспроизводит их 28 и на основании их внедряет стихотворение в текст Пушкина. Таким образом, единственным основанием для авторства Пушкина служат доказательства Майкова и соображения г. Лернера о "стиле" стихотворения.

Доказательства эти следующие:

1) Братья Пушкины действительно были вместе в Москве летом 1830 г., где были и Соболевский и Нащокин. Но "посредственный Туманский" был в то время на юге и приезжал в Москву только в сутки, зимою 1831 г. ****. Таким образом, ему напрасно досталось от г. Лернера 29. Не спасает дела и ссылка на Теплякова, которая есть в "Варшавском дневнике", - и Тепляков в то время был на юге *****.

* См.: Л. Майков. Цит. соч., стр. 30.

** В том же номере "Варшавского дневника" напечатан подобный же рассказ В. М. Маркевича о Пушкине и цыганке Тане.

*** "Новое время", 1903, № 9845.

**** См.: В. И. Туманский. Стихотворения и письма. Ред. С. И. Браиловского. СПб., 1912, стр. 310, 396.

***** См.: Ф. А. Бычков. В. Г. Тепляков. - "Исторический вестник", 1887, т. 29, стр. 9, 19.

2) Для стихотворения могут быть указаны у Пушкина параллели в идиллии Мосха и в заимствованиях из греческой антологии. Но десятки таких параллелей можно указать у Д. В. Дашкова, Деларю и др. 30

Соображения г. Лернера о стиле следующие:

1) Стихи плохие, оттого что Пушкин путался в гекзаметрах, а барон Е. Ф. Розен поправлял ему стопы в корректуре 31.

2) Стихи хорошие, и только Пушкин мог их написать. Это противоречит предыдущему утверждению г. Лернера. [...]

Любопытнее всего в этой истории, что Л. С. Пушкину, упорно отрицающему в рассказе авторство А. С. Пушкина, не совсем поверил Маркович, не совсем поверил Л. Майков и окончательно не поверил Н. Лернер. Ex ungue leonem.

5

"В прозе Пушкин был гораздо счастливее", - писал П. А. Ефремов в 1903 г. по поводу "мнимого Пушкина" 32. Через 20 лет он не сказал бы, вероятно, и этого. В число пушкинских статей внесено г. Лернером [11] 33 новых номеров различных статей и заметок из "Литературной газеты". Общим основанием для их внесения послужило то обстоятельство, что Пушкин принимал непосредственное участие в издании "Литературной газеты". Степень этого участия освещается г. Лернером весьма своеобразно. ""Литературную газету", - пишет он, - Пушкин сам настолько считал своим созданием, что, издавая "Современник", заявил во всеуслышание: "Современник" по духу своей критики, по многим именам сотрудников, в нем участвующих, по неизменному образу мнений о предметах, подлежащих его суду, будет продолжением "Литературной газеты". В этих словах, подтверждаемых многими другими данными (?), ясно читается признание: ""Литературная газета" - это я!" * Ничуть не бывало. Здесь читается только простое заявление об идейной преемственности "Современника" по отношению к "Литературной газете", но здесь нет и намека о роли Пушкина в издании "Литературной газеты". Роль эта несомненна, незачем ее только "стилизовать"; пример со стихотворением Кюхельбекера достаточно убеждает в пагубной научной роли стиля г. Лернера.