Генри Миллер - Книги в моей жизни

"Дзен есть повседневная жизнь" - подобное изречение вы найдете в любой книге на эту тему. "Нирвана достижима сейчас" - подобное изречение вы также найдете в любой книге на эту тему. Слово "достижима" не вполне здесь подходит, ибо во всех таких высказываниях предполагается нечто, подлежащее реализации в ближайшем будущем... Как схожи с Дзен слова Уитмена: "Является ли рождение счастьем? Ровно таким же, как и смерть".

В качестве резюме к этим страницам Уитмена Баки высказывает среди прочих следующую мысль:

"Ни один из живших на земле людей не обладал столь абсолютным чувством вечной жизни.

Страх перед смертью отсутствовал. Был ли он здоров или болен, этот страх в нем никак не проявлялся, и есть все основания полагать, что он его не испытывал.

У него не было чувства греха".

А как же быть со Злом?Я вдруг слышу голос Достоевского. Если есть Зло, не может быть Бога. Не эта ли мысль неотступно преследовала Достоевского? Кто знает Достоевского, знает и о муках, вызванных этим конфликтом. Но усомнившийся во всем мятежник ближе к концу умолкает-умолкает в силу великодушного примирения с жизнью (а не "самоотречения", как считает Янко Лаврин).

"Любите все создание Божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах".

(Старец Зосима, второе "я" Достоевского.)*

А как же быть со Злом ?

Уитмен ответил на это, и не один раз, а многократно: "Говорю вам, что зла, в сущности, нет".

Через двадцать лет после того, как Уитмен начал новую жизнь, вступив, подобно Лао-Цзы, Будде, Иисусу, на тропу, чтобы самому стать тропой, он подарил нам поистине революционное стихотворение "Молитва Колумба" собственно, как говорит Баки, свою молитву, где в двух бессмертных строках описал снизошедшее на него озарение:

"Свет необычайный, неизреченный, излучающий истинный свет

За пределами знаков, описаний, языков".

Он представляет себя на смертном одре - здоровье его, по мирским стандартам, находится в плачевном состоянии. Кажется, будто Бог оставил его или наказал. Усомнился ли Уитмен? Ответ дан в двух заключительных строках вышеупомянутого стихотворения. Баки описывает этот момент так: "Что скажет он Богу? Он говорит, что Господь знает его вдоль и поперек, поэтому он хочет предать себя в руки Господа". Могло ли зародиться хоть малейшее сомнение в душе челове

*Братья Карамазовы" - часть вторая, книга шестая ("Русский инок"). Цит. по: Достоевский Ф М. Полн. собр. соч. Т. 14. Л., 1976. С.289 (примеч.перев)

ка, который написал: "Чувствую и знаю, что смерть вовсе не конец, как мы думаем, а, скорее, истинное начало. И ничто не исчезает или не может быть потеряно, не исчезают равно ни душа, ни материя".

С этой неизменной жизненной позицией резко контрастируют те вопросы и сомнения вплоть до полного отрицания, которыми заполнены сочинения Достоевского: выражая их посредством своих разнообразных персонажей, он ясно показывает, как терзает его проблема уверенности. В некоторых аспектах Достоевский напоминает Иова. Он ополчается на Творца и на саму жизнь. Обратимся вновь к Янко Лаврину: "Не в силах принять жизнь как данность, он принимает ее как проблему". И сразу же следует дополнительное разъяснение: "Жизнь как проблема должна обладать смыслом, который удовлетворил бы наше рациональное и иррациональное "я". На определенной стадии смысл жизни даже важнее, чем сама жизнь. И можно отказаться от жизни, если смысл ее не отвечает высочайшим запросам нашего сознания".

Несколько недель назад, разбирая свои бумаги, я наткнулся на вырезку из журнала "Пепес" (Лондон, 1937 год). Это была статья Гуткинда об Иове. Перечитав ее, я был просто оглушен. Уверен, что не сумел ухватить суть его слов, когда впервые их прочитал в 1937 году и не поленился сохранить для себя. Я упоминаю об этом сжатом и очень содержательном эссе потому, что в нем Гуткинд дает такое решение проблемы, которое никогда не встречалось мне прежде. Естественно, оно связано с моими предшествующими замечаниями о Достоевском.

"В Книге Иова, - говорит он, - Бог больше не измеряется миром, порядком или беспорядком в мире. Но мир измеряется Богом. Отныне Бог - мера вещей (как свет у Эйнштейна). И это радикально меняет мир. Книга Иова приводит нас к более глубокому пониманию мира". Далее он объясняет, что Книга Иова решительно порывает с христианской концепцией греха, равно как доктрина перевоплощения с ее понятием кармы - иными словами, с представлениями о том, "что всякий страдает по грехам своим".

"Страдание - это не уплата долга, - говорит он, - но, скорее, бремя ответственности. Иову не нужно было отвечать за совершенные им грехи. Он взвалил на себя ужасную проблему страдания [заметьте, как все это связано с Достоевским]. Вопрос, который он пытается разрешить, - это фундаментальный вопрос мироустройства, сражение между Богом и Сатаной... Это вопрос о том, есть ли у мира смысл или он лишен смысла. Благо ли мир или зло?"

И так далее. Гуткинд замечает en passant*, что в конечном счете Иову все было возвращено - богатство, здоровье и дети. "Иов не погибает, как греческие герои".

Затем, пикируя в самую суть проблемы, он говорит: "Но давайте спросим вместе с Иовом: Кто направляет слепую Судьбу? И что это за странная сфера, где Бог оставляет все на милость случая?" Он подчеркивает, что ответ Бога Иову - это не ответ на крик его души. Бог отвечает Иову, космологическим, по словам Гуткинда, образом. "Где был ты, человек, когда Я полагал основания земли?" Вот что отвечает Иову Бог. Гуткинд говорит, что "в космосе все подчинено закону. Любая вещь уравновешивается другой... Все сбалансировано". Природа - это царство Судьбы, утверждает он. Иов, пытаясь понять замысел Бога, "считает Бога некой разновидностью причины, некой природной силой". "Но, - добавляет Гуткинд, - Бог являет собой не только принцип, согласно которому можно объяснить вселенную или наделить ее смыслом. Это еще и Бог теологов - абстрактный Бог".

"В космосе человек и Бог никогда не пребывают вместе. Пантеистическая идея, что Бог присутствует в природе везде, послужила одной из причин упадка концепции Бога... Ничто не обладает собственной реальностью. Природа во всем относительна. Каждое явление входит составной частью в неописуемо сложную паутину отношений. Согласно еврейской традиции, Авраам искал Бога в космосе. Но не нашел его там. И, поскольку не мог его там найти, вынужден был искать Бога в том месте, где Он явился, а именно: в разговоре с Богом".

Мимоходом

Ни/тир

Затем следует то, к чему я постепенно подготавливал:

"Всегда можно вести себя так, будто никакого Бога не существует! Мы не можем объяснить тайну божественной природы - это было бы концом науки. Мы не можем ждать в трудную минуту помощи от Бога - это было бы концом человеческой инициативы. Чем меньше прибегаем мы к идее Бога для объяснения мира или нашей собственной жизни, тем явственнее предстает нам Бог. Именно в этом состоит урок Книги Иова, выраженный в вопросе Господа: "Где был ты, когда Я полагал основания земли?" Или даже: "Кто положил меру ей, если знаешь?"