неизвестен Автор - Литературный текст (Проблемы и методы исследования)

Связь между репликами разных персонажей создает повторяющийся образ, к которому каждый из них приходит независимо друг от друга. Таков образ дьявола в рассказе "Случай из практики". Сначала он возникает во внутренней речи доктора Королева, приехавшего на фабрику к больной Лизе Ляликовой: "И похоже было, как будто среди ночной тишины издавало эти звуки само чудовище с багровыми глазами, сам дьявол, который владел тут и хозяевами, и рабочими и обманывал и тех и других <...> И он думал о дьяволе, в которого не верил, и оглядывался на два окна, в которых светился огонь. Ему казалось, что этими багровыми глазами смотрел на него сам дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку, которую теперь ничем не исправишь". В речи Лизы содержится этот же образ. "Одинокие много читают, но мало говорят и мало слышат, жизнь для них таинственна, они мистики и часто видят дьявола там, где его нет. Тамара у Лермонтова была одинока и видела дьявола. <...> для него было ясно, что ей нужно поскорее оставить пять корпусов и миллион, если он у нее есть, оставить этого дьявола, который по ночам смотрит...". Так передается внутреннее родство персонажей.

Повтор реплик может сопровождать сюжетную инверсию. В "Ионыче" Старцев и Котик меняются ролями. Повторяющаяся реплика переходит от одного персонажа к другому. "Ради Бога, умоляю вас, не мучайте меня, пойдемте в сад!" - говорит влюбленный Старцев. В главе IV изображается то, что происходит через четыре года. Отношения между персонажами меняются. Котик "по-видимому, ждала, что он предложит ей пойти в сад, но он молчал". И уже она говорит: "Ради Бога, пойдемте в сад".

Повтор характеристик сочетается с повтором реплик. В повести "Мужики" с разными персонажами по разным признакам сближается Саша: "Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала"; "Саша легла и скатилась вниз. Мотька с серьезным, строгим лицом, отдуваясь, тоже легла и скатилась, и при этом у нее рубаха задралась до плеч"; "Саша плакала от боли и страха. Испытывая отчаяние, громко плача, Саша пошла к избе, чтобы пожаловаться; за нею шла Мотька, которая тоже плакала, но басом, не вытирая слез..."

В начале повести повторяющееся присловие матери: "И-и, касатка" повторяет Саша: "А сторожу страшно, страшно! И-и, касатка, - добавила она, подражая своей матери". В конце повести она вслед за матерью просит милостыню: "... Ольга поклонилась и сказала громко, тонким, певучим голосом: - Православные христиане, подайте милостыню Христа ради, что милость ваша, родителям вашим царство небесное, вечный покой - Православные христиане, - запела (56) Саша, подайте Христа ради, что милость ваша, царство небесное...".

Рассмотренные простые схемы лежат в основе некоторых ранних рассказов Чехова и занимают важное место в композиции целого. В рассказе "Дочь Альбиона" повтор вынесен в начало рассказа. Это отправная точка действия: "Грябов, большой, толстый человек с очень большой головой, сидел на песочке, поджав под себя по-турецки ноги, и удил. Шляпа у него была на затылке, галстук сполз набок. Возле него стояла высокая, тонкая англичанка с выпуклыми рачьими глазами и большим птичьим носом, похожим скорей на крючок чем на нос. Одета она была в белое кисейное платье, сквозь которое сильно просвечивали тощие, желтые плечи. На золотом поясе висели золотые часики. Она тоже удила".

Конец рассказа возвращает к началу, хотя симметрия нарушена, повторен только один глагол, действия англичанки переданы описательно. "Мисс Тфайс хладнокровно переменила червячка, зевнула и закинула удочку... Грябов отцепил крючок, окунулся и с сопеньем вылез из воды. Через две минуты он сидел уже на песочке и опять удил рыбу".

В многогеройных произведениях отношения между персонажами усложняются. Повтор как общий принцип организации текста приобретает множество конкретных проявлений, связывая разные субъектные планы. Наряду с основным сопоставлением появляются и другие, имеющие более частный характер..

В повести "Дуэль" Лаевский и Надежда Федоровна поначалу противопоставлены, но их чувства и мысли отчасти совпадают: "Ему казалось, что он виноват перед Надеждой Федоровной и перед ее мужем и что муж умер по его вине Ему казалось, что он виноват перед своею жизнью, которую испортил, перед миром высоких идей, знаний и труда, и этот чудесный мир представлялся ему возможным и существующим не здесь, на берегу, где бродят голодные турки и ленивые абхазцы, а там, на севере, где опера, театры, газеты и все виды умственного труда" (гл. II) "... она чувствовала себя кругом виноватою перед ним. Ей казалось, что она виновата в том, во-первых, что не сочувствовала его мечтам о трудовой жизни, ради которой он бросил Петербург и приехал сюда на Кавказ, и была она уверена, что сердился он на нее в последнее время именно за это" (гл. V).

Размышления Лаевского и Надежды Федоровны связывают темы Денег и отъезда. Лаевский: "Прежде чем уехать отсюда, я должен расплатиться с долгами. Должен я около двух тысяч рублей. Денег у меня нет... Это, конечно, не важно; часть теперь заплачу как-нибудь, а часть вышлю потом из Петербурга"; Надежда Федоровна: "Я уеду. "<...> Я отдам. Было бы глупо думать, что я из-за денег. Я уеду и вышлю ему деньги из Петербурга. Сначала сто... потом сто... и потом сто...". (57)

Лаевского и Надежду Федоровну характеризуют одни и те же эпитеты вялый, ленивый. В конце повести после перерождения персонажей Надежду Федоровну характеризует наречие робко: "Она остановилась около двери и робко взглянула на гостей. Лицо у нее было виноватое и испуганное": фон Корен говорит о Лаевском: "Kaкие мы с ним победители? Победители орлами смотрят, а он жалок, робок, забит, кланяется, как китайский болванчик, а мне...мне грустно!"

В повести "Дуэль" последовательно подчеркивается контраст Лаевского и фон Корена. В то же время их сближают совпадающие оценки и реплики. В разговоре с Самойленко фон Корен говорит о Надежде Федоровне: "обыкновенная содержанка, развратная и пошлая". В сцене пикника сходная оценка Надежды Федоровны принадлежит Лаевскому: "Ты ведешь себя, как... кокотка".

Разные персонажи независимо друг от друга говорят одно и к же в разных ситуациях Намерения разных персонажей "Дуэли" обозначены словом проучить, с той разницей, что Кирилин собирается проучить Надежду Федоровну, фон Корен Лаевского, Лаевский -фон Корена. Кирилин говорит Надежде Федоровне: "Я должен проучить вас Извините за грубый тон, но мне необходимо проучить вас. Да-с, к сожалению, я должен проучить вас <... > Увы! - вздохнул Кирилин. - Увы! Не в моих планах отпускать вас, я только хочу проучить вас, дать понять, и к тому же, мадам, я слишком мало верю женщинам " (гл. XIV). "Надо этого господина проучить" - говорит Лаевский о фон Корене (гл. XV), фон Корен о Лаевском: "...следовало бы проучить этого молодца" (гл. XVI).