Анатолий Пересада - Балалаечных дел мастер

Имеющая хождение версия о том, что Налимов был на этой выставке вместе с Андреевским оркестром, документально не подтверждается.

В памяти потомков сохранилось несколько эпизодов из жизни Налимова, характеризующих его не только как музыкального мастера, но и как первоклассного столяра-краснодеревщика. На первый взгляд они кажутся вымышленными, однако их необычность еще и еще раз подчеркивает большой талант мастера. Некоторые из них имеет смысл здесь пересказать.

Однажды Налимов изготовил кому-то из простой березы ларец. Но сделал его так искусно, что все считали его изготовленным из дерева ценной породы… В другой раз увидал он у кого-то шкаф заграничной работы, богато украшенный художественной резьбой. Вызвался сделать такой же… И действительно сделал. Только еще лучше, еще художественней!..

Примерно к 1900 году Налимов уже считался опытнейшим мастером. Не знал он равноценных конкурентов в области изготовления домр и балалаек. Из года в год познавал он тайны мастерства. Развивались верность глаза, тонкость слуха, уверенность руки. Неутомимый труженик, пытливый экспериментатор, не имел он других интересов, кроме тех, что сосредоточивались на мастерской.

Наиболее удачным его инструментом, по свидетельствам современников, была сольная балалайка за № 102, изготовленная в 1902 году лично для Андреева. По красоте формы, полноте звучания и певучести тона представляла она собой подлинное достижение искусства.

Несколько позже В. В. Андреев подарил этот инструмент известному балалаечнику-солисту Б. С. Трояновскому [10] Трояновский Борис Сергеевич (1883–1951) — основоположник современной школы игры на балалайке, автор превосходных обработок народных песен и танцев, ставших классическими в учебной и концертной практике балалаечников. Заслуженный артист РСФСР. , который и прошел с ним свой долгий творческий путь. После смерти Трояновского инструмент находился в коллекции Ленинградского института театра, музыки и кинематографии.

Кроме оркестровых разновидностей балалаек и домр, Налимов изготовил также несколько экземпляров усовершенствованных народных звончатых гуслей. В первоначальном виде крыловидные — звончатые — гусли представляли собой обрубок дерева, выточенный в виде расширяющейся в сторону от головки доски. Верхняя сторона была гладкой и служила для струн, а нижняя выдалбливалась, принимая вид полого, хотя и не очень глубокого ящика. Позднее на доске стали просверливать «голосники», а ящик заделывать тонкой дощечкой-декой. Количество струн было различным, но не меньше пяти. В узкой части доски эти струны прочно закреплялись, а в широкой — накручивались на деревянные или железные колки, называющиеся «шпенёчками». В глубокой древности использовались волосяные струны — из конского волоса, позже — кишечные или жильные, и наконец — медные, которые звучали гораздо звонче волосяных и кишечных. Отсюда, скорее, и пошло выражение «гусли звончатые».

В начале нынешнего столетия звончатые гусли подверглись усовершенствованию, осуществленному О. У. Смоленским и Н. И. Приваловым. Корпус гуслей стали склеивать из отдельных деталей — обечаек, применили подставку. Это значительно повысило их звуковые качества. Корпус инструмента покрывали лаком. Струн стало 13–14. Настраивались они по ступеням диатонической гаммы.

Однако, несмотря на все эти усовершенствования, звончатых гуслях в трех тональностях без перестройки том с ограниченными тональными возможностями. Налимов сконструировал и изготовил для них специальный валик-звукоповышатель, последовательные повороты которого на определенное число градусов давали возможность без перестройки гуслей играть на них в шести тональностях.

Мысль о возможности создать приспособление в виде специальных пластинок для игры на народных звончатых гуслях в трех тональностях без перестройки была высказана Дмитрием Ивановичем Минаевым, участником Андреевского оркестра. Но конкретной возможности ее осуществления он себе не представлял. Налимов развил и дополнил идею Минаева, предложил заменить пластинку металлическим валиком.

Суть усовершенствования заключалась в следующем. Гусли строились в фа мажоре. Под струнами находился металлический валик с выступами. В исходном положении валика выступы его к струнам не прикасались. При первом же повороте на определенное число градусов под струну, настроенную на си бемоль, подводился выступ валика, струна ложилась на него. В результате звучания часть струны укорачивалась примерно на 1/17 своей длины, что соответствует одному ладу на грифе струнных инструментов, и эта струна уже звучала в тоне си. Следовательно, гусли были уже перестроены в до мажор. Второй поворот валика на определенное число градусов, оставляя выступ под струной си, подводил другой выступ под струну, настроенную на фа, и повышал ее на полтона. Струна звучала в тоне фа диез. Следовательно, гусли звучали уже в тональности соль мажор. Последующие повороты давали тональности ре мажор, ля мажор и ми минор.

Валик вращался под струнами совершенно свободно, повышенные им струны звучали прекрасно, давали абсолютно верные полутона. Гусли, сработанные Налимовым, имели богатый внешний вид — во многом за счет «чрезвычайно красивого, — по выражению Андреева, — вполне сохранившего свою самобытность золотого открылка». И хотя «открылок» не был запатентован, так как в этом Андрееву было отказано (его посчитали всего лишь «произвольным украшением инструмента»), Андреев верил, что гусли этот открылок «более чем заслужили». На эти гусли Андрееву был выдан патент по охранному свидетельству № 66794 от 28 февраля 1913 года.