Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин

XLIII-XLVI - Традиционная элегическая тема прощания с молодостью ("все мы взапуски тоскуем о своей погибшей молодости", - Кюхельбекер, с. 456) получает здесь реально-биографическое и жизненное, а не связанное с литературной традицией решение. Это достигается сопоставлением литературных штампов: "Мечты, мечты! где ваша сладость?" (XLIV, 5 - точная автоцитата первых строк лицейского стихотворения "Пробуждение":

Мечты, мечты,

Где ваша сладость?

Где ты?, где ты,

Ночная радость?

(I, 234),

включенная в текст EO с трансформацией двустопного ямба в четырехстопный) и "Весна моих промчалась дней" (11) с разговором о реальном возрасте поэта.

XLV, 11 - Я насладился... и вполне - Ср. в "Лалла-Рук" Жуковского:

Я тобою насладился

На минуту, но вполне...

(I, с. 359).

XLVI, 13-14 - В сем омуте, где с вами я

Купаюсь, милые друзья!

В примечании П приводит две строфы, которыми оканчивалась шестая глава.

Стих 12 строфы XLVII неясен: в отдельном конволюте шести первых глав, подготовленном автором для перепечатки, к стиху "Расчетов, дум и разговоров" приписано "душъ" (см.: Томашевский Б. Поправки Пушкина к тексту "Евгения Онегина". - Пушкин, Временник, 2, с. 11). На основании этого в разделе "Печатные варианты" шестого тома большого академического издания напечатан стих:

Расчетов, душ и разговоров

с примечанием, указывающим, что во всех прижизненных пушкинских публикациях "опечатка - "дум" (VI, 651). Н. Л. Бродский не согласился с таким, действительно странным чтением и предложил убрать запятую:

Расчетов душ и разговоров,

считая, что речь идет о том, что участники разговоров "вели расчеты крепостных душ" (Бродский, 251). С этим трудно согласиться. Осторожнее признать, что смысл поправки нам неясен или же что она не доведена до конца. По крайней мере, традиционное чтение обладает ясностью: речь идет о досадной пустоте слов и мыслей - "расчетов, дум и разговоров". Если же принять поправку Н. Л. Бродского, то остается неясным, почему "расчеты душ" обладают "досадной пустотой" (выражение заставляет полагать, что автор ждал от них какого-то глубокомыслия), "разговоры" же вообще остаются вне сопоставимого ряда.

Отмечавшаяся уже параллель, которую автор EO проводит между миром потусторонней нечисти во сне Татьяны и сборищем гостей как в доме Лариных, так и в Москве, заставляет в этой связи вспомнить сцену из повести "Уединенный домик на Васильевском", в которой герой попадает в дом, где странные гости, отличавшиеся "высокими париками, шароварами огромной ширины" и не снимавшие перчаток весь вечер, играют в карты. Один из гостей жалуется: "Я даром проигрываю несколько сот душ..." (цит. по: "Уединенный домик на Васильевском", рассказ А. С. Пушкина по записи В. П. Титова, с послесловием П. Е. Щеголева и Ф. Сологуба. СПб., 1913, с. 18, 27). Каламбурный эффект: светские гости проигрывают в карты крепостные души и черти ведут игру на человеческие души, очевидно, принадлежит не Титову, а П.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Москва, России дочь любима, Где равную тебе сыскать?

Дмитриев

Как не любить родной Москвы?

Баратынский

Гоненье на Москву! что значит видеть свет! Где ж лучше? Где нас нет

Гpибоедов

В подлинниках приведенные П в качестве эпиграфа строки даны в следующих контекстах:

1) В каком ты блеске ныне зрима,

Княжений знаменитых мать!

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

Венец твой перлами украшен;

Алмазный скиптр в твоих руках;

Верхи твоих огромных башен

Сияют в злате, как в лучах;

От Норда, Юга и Востока

Отвсюду быстротой потока

К тебе сокровища текут;

Сыны твои, любимцы славы,

Красивы, храбры, величавы,

А девы - розами цветут!

(Дмитриев И. И. Освобождение Москвы.

В кн.: Дмитриев, с. 83);).

2) Как не любить родной Москвы!

Но в ней не град первопрестольный,

Не позлащенные главы,

Не гул потехи колокольной,

Не сплетни вестницы молвы

Мой ум пленили своевольной:

Я в ней люблю весельчаков,

Люблю роскошное довольство

Их продолжительных пиров,

Богатой знати хлебосольство

И дарованья поваров.

(Баратынский Е. А. Пиры.

В кн.: Баратынский, II, с. 25

3) Чацкий:

Помилуйте, не вам, чему же удивляться ?

Что нового покажет мне Москва?

Вчера был бал, а завтра будут два.

Тот сватался - успел, а тот дал промах.

Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах.

София:

Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

Где ж лучше?

Чацкий:

Где нас нет.

(I, 7)

Смысл тройного эпиграфа в противоречивости его составных частей: одический стиль панегирика, легкая ирония и резкая сатира; изображение историко-символической роли Москвы для России, бытовая зарисовка Москвы как центра частной, внеслужебной русской культуры XIX в. и очерк московской жизни как средоточия всех отрицательных сторон русской действительности.

Существен также и диапазон от образца официальной поэзии до цензурно запрещенной комедии (процитированный в эпиграфе отрывок был опубликован в альманахе "Русская талия" на 1825 г., с. 259-260, но это лишь подчеркивало, что пьеса как таковая дозволена к печати не была).

II, 13 - На душу мертвую давно...- Обращение к теме "преждевременной старости души" звучит неожиданно после того, как проблема эта, поставленная в пушкинских элегиях 1820-х гг. и "Кавказском пленнике", была иронически пересмотрена в первой главе EO, а впоследствии обсуждалась П в ходе полемики с Кюхельбекером. Особенность антиромантической позиции П состояла в том, что он не отказывался от разработки тем, волновавших романтиков, а давал им новые решения.

Так называемые "лирические отступления" в центральных главах EO явились своеобразной лабораторией, в которой вырабатывались принципы новой лирики - жанра, традиционно наиболее связанного с поэтикой романтизма.

Подавленность П весной и творческий подъем осенью были реальным фактом психофизической индивидуальности и засвидетельствованы рядом источников Отказ от жанровой маски, скрывающей реальную индивидуальность автора, в сочетании с исключительно тонкой семантико-стилистической игрой, создающей эффект внутреннего многоголосия, позволяли П по-новому разрабатывать традиционные темы романтизма.

IV, 4 - Вы, школы Левшина птенцы... - Левшин (Лёвшин) Василий Алексеевич (1746-1826) - исключительно плодовитый писатель и фольклорист, экономист, масон, сотрудник Новикова. Левшин опубликовал около 90 томов различных сочинений, среди них: "Всеобщее и полное домоводство...", т. I-XII (М., 1795); "Словарь поваренный, приспешничий, кандиторский и дистиллаторский...", т. I-VI (M., 1795-1797); "Совершенный егер, или Знание о всех принадлежностях к ружей ной и прочей полевой охоте..." (СПб., 1779) (второе изд. 1791 г. в 2-х т.) и пр. "Школы Левшина птенцы" - поместные дворяне, сельские хозяева.