Андрей Горохов - Музпросвет

Сами ранние лондонские панки постоянно говорили о том, что ни в музыке, ни в жизни ничего не происходит уже много лет. Слово boredom («скука», «тоска») было в большом ходу. Скуки ужасно боялись и скуку дико ненавидели. Все, что угодно, лишь бы не тупая, замершая на одном месте, неподвижная изолированность, когда ты одинок, когда ничего не происходит и тебе некуда пойти.

Очевидно, что такого рода переживание может иметь место где угодно и когда угодно, большинство населения не замечает ничего необычного, но кто-то при этом задыхается от своей изолированности и тупой безразличности окружающего мира, в котором ничего не происходит. Провинциальный аутсайдер именно так и должен чувствовать.

Любопытно, что в XIX веке такое мировосприятие называлось меланхолией. Это состояние может обернуться своей кажущейся противоположностью: одержимостью, взвинченностью, маниакальностью.

Так что панк можно рассматривать и как переход провинциальных маргинальных постиндустриальных меланхоликов, из которых в XIX веке получались поэты-романтики, в маниакальное состояние. Нью-йоркская поэтесса Патти Смит написала в журнале «Панк» о французском поэте XIX века Артюре Рембо, и очень многие увидели в нем родственную душу.

В любом случае, для панка крайне характерны состояния апатии, с одной стороны, и паники, даже психоза — с другой. Судя по воспоминаниям участников панк-бума, они все были детьми малыми и неразумными и находились в состоянии перманентного шока. Происходящее с ними им самим казалось нереальным.

Массу внимания панк уделяет своему внешнему виду. Панк — маниакальный модник. При этом настоящий панк — модник несуществующей моды, мода творится здесь и сейчас, исходя из доступных средств и материалов. Панк должен выглядеть чудовищно, стильно, агрессивно, ни на кого не похоже.

Быстро был разработан арсенал приемов, как довести свои шмотки до ума: как правило, порезать их бритвой и скрепить булавками. Рваные, прожженные майки, на которых что-то написано или нарисовано — тоже известный панк-ход. В Дюссельдорфе булавками пристегивали себе на грудь куски колбасы вместо значков. Недолго правда. Чаще всего в дело шли шмотки из секонд-хэнда. Чудовищность сочетаний различных вещей — путь к успеху. Булавки начали загонять под кожу, вообще насилие по отношению к себе, демонстративное причинение себе боли было в духе момента. Это стандартная панк-провокация: сделаю себе больно, чтобы другим было хуже.

Волосы полагалось постоянно укорачивать и перекрашивать. Побрить башку наголо — тоже неплохая идея. Все бородатое, усатое и длинноволосое вызывало омерзение, свитера и брюки клеш не шли ни в коем случае. Панк ненавидит хиппи, о декларативной ненависти к хиппи говорилось очень много, на самом же деле панки ненавидели просто всех, ведь пресловутая хиппи-мода была, по сути, мэйнстримом моды середины 70-х.

Панк-стратегия была сформулирована так: «Что сегодня популярно? Делай прямо наоборот». Все носят брюки-клеш? Носи прямые штаны. У всех длинные волосы? Стриги свои. Все принимают наркотики? Sex Pistols наркотиков не употребляют. Это была, конечно, ложь, но нас интересует ход мысли.

Девушка Сузи гуляла по Лондону в одних черных колготках в сеточку, часто с голой грудью, напоминая хозяйку садомазо-салона. Ранний панк-стиль использовал массу табуированных знаков и элементов одежды, вообще панк чувствовал себя обязанным демонстративно нарушать табу.

Нарушение сексуальных запретов было вполне в панк-духе, при этом панк довольно асексуален. Сексуальная революционность воспринималась как атрибут хиппи, соула и диско, то есть прошедшей эпохи.

Панк живет сию секунду, панк мчится вперед, скорость — это все; интересно, что ускоряющий и взвинчивающий наркотик амфетамин на сленге тоже называется speed. Панк на сто процентов современен, он ни в коем случае не ретро, никакой ностальгии по какой-то прошедшей моде он не испытывает. Тем не менее панки быстро переняли моду, введенную американской рок-группой Ramones — рваные джинсы, майка, кожаная куртка. Кожаная куртка воспринималась как принадлежность рокерского образа жизни, она заявляла об агрессивности того, кто ее носит.

Еще больше об этом заявляли надписи и картинки на куртках и майках. Острее всего окружающие, конечно же, реагировали на свастику. Ранний панк буквально злоупотреблял свастиками — они рисовались на майках, на повязках или прямо на лице. Цель была всегда одна и та же — смутить постороннего, напугать его чем-то непонятным и неоднозначным.

Это очень характерный момент панк-стратегии: создать угрозу непонятностью ситуации. На одном кармане рубахи — портрет Карла Маркса, на другом — свастика, сверху — надпись «анархия». Панк-лозунги тоже были двусмысленными и даже иррациональными, сбивающими с толку. Скажем, «Требуйте невозможного!» или «С какой стороны кровати ты будешь сегодня спать?».

Панк покрыт символами и знаками, кричащими фразами; то же самое и в текстах песен: одно не подходит к другому, это абсурдный коллаж, сбивающий с толку. Панк — агрессивный обесцениватель символов, панк-стратегия лишает символы смысла или намекает на то, что они имеют какой-то другой, более глубокий смысл.

Тут мы встречаемся с еще одним определением того, что такое панк и откуда он взялся. Панк — это ситуационизм, проросший в подростковой культуре.

Ситуационизм появился в 60-х годах, это было авангардистское движение на стыке искусства и социальной практики. В конце 60-х появился манифест «Общество спектакля», написанный Ги Дебо-ром, где речь шла о том, что современный человек порабощен тотальной фальшью и показухой, что мы живем внутри дурацкого шоу. Революционная тактика состоит в том, чтобы на короткий момент остановить шоу, столкнуть людей с парадоксальной ситуацией, когда становится очевидно, что жизнь, человек, общество — это не то, что принято считать. Ситуационист создает спонтанно возникающие ситуации, которые не вписаны в Систему. Ситуационист не использует всем известные символы и понятия, но сталкивает их друг с другом, способствуя хаосу и анархии, то есть освобождению человека.

Малколм Макларен, менеджер и идеолог Sex Pistols, был связан с ситуационистами, «Общество спектакля» был крайне популярным текстом в среде творчески настроенной молодежи. Многие выходки и визуальные решения панка можно истолковать в ситуационистском духе. Имена Энди Уорхола и Уильяма Берроуза были хорошо известны тем, кто хоть что-то читал. То, что юным лондонским панкам ситуационизм не был известен, дела, как кажется, не меняло: вели и чувствовали они себя как ситуационисты.

Характерно, что как ситуационисты, так и Энди Уорхол были фиксированы на средствах массовой информации, на символах, обращающихся в публичной сфере.